«Священники шутят» — подборка смешных и трогательных историй. Николай задорнов - амур-батюшка На прием к Архангелу

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Шрифт:

100% +

Светозарные гости. Рассказы священников

Составитель Владимир Зоберн

Чудо не противоречит законам природы, а только нашим о них представлениям.

Блаженный Августин

Бесноватая

В ера, прихожанка нашего храма, угрюмая, сварливая женщина, громко кричала на детишек соседа. Я не стал при всех стыдить ее, и отложил разговор на завтра.

В ту же ночь ее муж постучал ко мне в дверь. Он сказал, что жене очень плохо, и позвал меня к ней. Я пошел к ним с требником и епитрахилью. Там собралась толпа народа, а бесноватая в одной рубашке, с растрепанными волосами сидела на печи, зверски смотрела на меня и стала плеваться, потом горько заплакала, приговаривая:

– Головушка моя бедная, зачем он пришел?

Четверо сильных мужчин едва стащили ее с печи и подвели ко мне. Вера же по-всякому ругала меня, пыталась вырваться и броситься на меня. Несмотря на это, я, накрыв ее епитрахилью, стал читать молитвы об изгнании злых духов и на каждой молитве спрашивал:

– Выйдешь ли ты?

– Нет, не выйду, – был ответ, – мне тут хорошо!

– Побойся Бога, выйди!

Но бес не оставлял страдалицу. Наконец мне надо было идти к утрене, и я велел отнести ее в храм. Когда собрался народ, я велел всем встать на колени и молиться Богу об избавлении Веры от беса, а сам опять стал читать молитвы и Евангелие. Тогда бес голосом Веры громко закричал:

– Ох, тошно, тошно мне!

Вера заплакала, приговаривая:

– Боюсь, боюсь, боюсь! Тошно, тошно мне, выйду, выйду, не мучь меня!

Все это время я не переставал читать. Потом Вера зарыдала и упала в обморок. Так прошло с четверть часа. Я окропил ее святой водой, и она пришла в себя, потом дал ей попить воды, и она смогла перекреститься, встала и попросила отслужить благодарственный молебен. Теперь Вера здорова.

Рассказ странника

Однажды ко мне на ночлег попросился старичок-странник:

– Батюшка, я ходил в Киев помолиться святым угодникам Божиим. Прими меня на одну ночь, ради Христа!

Я не смог ему отказать и пригласил в дом. Странник поблагодарил, снял котомку и устало сел около печки. После горячего чая он повеселел, и мы разговорились.

– Вот уже десять лет, как я похоронил жену, – рассказывал он, – детей у меня нет, и все эти годы паломничаю по разным святым местам: был в Иерусалиме, в Троице-Сергиевой Лавре, на Святой Горе Афон, а теперь возвращаюсь из Киева. Да, батюшка, мне только и осталось ходить по обителям. Родных у меня нет, работать уже не в силах.

– Но, друг мой, – сказал я ему, – что бы ходить по святым местам, нужны деньги, прокормить себя в дороге, сколько других расходов…

У церкви. 1867 г. Худ. Илларион Прянишников

– Бог не без милости, а мир не без добрых людей. Господь велел, и люди принимают нас, странников. Вот и вы не отринули меня, грешного.

Наша беседа затянулась далеко за пол ночь. Утром я служил литургию, и позвал его с собой в храм. После службы он пообедал у меня и стал собираться в путь. Когда он брал у меня благословение, я заметил у него на руке следы от затянувшихся ран.

– Что это такое? – спросил я.

– Батюшка, я долго болел, не знал, как вылечиться, но Господь исцелил меня по молитвам Своих угодников.

Эта болезнь и заставила меня, грешного, ходить по святым местам, потому что я тог да забыл Господа Бога и предался миру и его искушениям.

Лет десять тому назад у меня умерла жена. На сороковой день я собрался помянуть покойницу. Накануне сходил на базар в сосед нее село, закупил все необходимое для поминок. В сороковой день попросил священника отслужить литургию за упокой новопреставленной и собрал народ на поминки.

Утром, как ни старался, не мог подняться с постели, не было сил. Меня осмотрел доктор, но его лечение не помогло, я пролежал неделю без движения, и тут, наконец, вспомнил про Господа! Приглашенный мной священник от служил молебен Пресвятой Богородице, Заступнице нашей, и святителю Николаю.

После молебна к нам домой попросился на ночлег один старец-странник. Когда он увидел меня, то сказал:

– Видно, за грехи наказал тебя Господь. Но Он милостив, молись Ему! У меня есть масло от мощей киевских святых, помажь им больные места.

Около полуночи, когда все спали, я разбудил своего племянника и попросил помазать мне маслицем больные места. Он выполнил мою просьбу, и вскоре я заснул. Утром мне сказали, что странник недавно ушел. Я велел племяннику догнать его и спросить, нет ли у него еще масла от киевских святынь. Старец не вернулся, но передал:

– Если Господь поднимет его с постели, то пусть сходит в Киев, там получит полное исцеление.

На следующий день я опять помазал освященным маслицем больные места и смог уже вставать и понемногу ходить, а через три дня был совершенно здоров. «Слава Тебе, Господи, – подумал я, – завтра позову священника, он отслужит молебен, а весной, Бог даст, пойду в Киев помолиться святым угодникам и поблагодарить их за исцеление!»

Но Господь все устроил по-другому. Этой же ночью мне опять стало плохо. Тогда я понял, что нельзя откладывать паломничество до весны. Нет, как только поправлюсь, сразу же пойду! И милосердный Господь благо словил мое сердечное желание.

Прошло два дня, и я выздоровел. Собрав кое-что в дорогу, я простился с родными, взял посох и пошел с надеждой на Господа Бога. По пути в Киев заходил в Воронеж и Задонск, наконец, к ноябрю дошел до Киева.

Ах, батюшка, как там хорошо! Сколько там почивает мощей святителей, праведных, преподобных! Сердце радуется, душа так и хочет улететь в горний мир. Прожил там не дели две – и, слава Богу, от моей болезни остались только следы.

Три года тому назад умер мой племянник. Я продал свой дом и теперь странствую по святым местам.

Это случилось на пятой неделе Великого поста. В сельском храме готовились к великому празднику Воскресения Христова. Прихожанку храма, благочестивую старушку, попросили почистить церковную утварь и образа. После литургии батюшка вместе со старостой принесли к ней домой икону святой великомученицы Параскевы в серебряной ризе, которая сильно потемнела от времени.

На следующий день мужики вышли из храма и стали возмущаться:

– Как батюшка посмел вынести икону из церкви, не спросив об этом у прихожан?!

Решили организовать собрание общины и пригласить туда батюшку. Когда он пришел и выслушал обвинения, то попытался их убедить, что старушка надежная, что она подготовит икону к великому празднику Пасхи, и завтра он сам привезет образ. Слова священника не успокоили прихожан, они стали кричать, что икона пропадет, что в церковь привезут другую, уже не в серебряной ризе, что батюшка скорее всего подкупил старуху… Словом, надо было срочно привезти икону, чтобы успокоить толпу.

Святая Великомученица Параскева. Икона конца XIX в.

Приказав заложить сани, священник с церковным старостой поехали к старушке. По дороге они проезжали мимо соседней деревни. Ее жители уже слышали о мнимой краже иконы, и не было избы, из которой не сыпались бы на бедные головы священника и старосты самые обидные и непристойные ругательства.

Приняв от старушки вычищенный образ и вернувшись в село, священник потребовал у сторожа ключ от церкви, чтобы поставить икону на место. Но тот ответил, что ключ у него отобрали селяне. В это время к ним подошли вооруженные дубинами мужики. Они дерзко сказали батюшке:

– Мы караульные, в храм тебя не пустим! Завтра днем посмотрим на икону! Если та самая, то хорошо, а если другая, мы с тобой разделаемся!

Сколько ни убеждал их священник, но вынужден был отнести икону к себе домой и ждать следующего дня. Лишь только он успел затеплить лампаду перед святым образом, как к нему постучал мужик и позвал его к умирающей старухе. Для того чтобы батюшка мог взять Святые Дары, караульные открыли церковь и проводили его до алтаря и обратно.

На следующий день, на рассвете, сельский староста вновь пришел к священнику, объявив, что прихожане собрались и требуют его к себе. На этот раз толпа не давала батюшке сказать ни слова. Больше всех кричал один старик, отец сельского старосты.

Священник обратился к нему:

– Побойся Бога! Зачем ты, старый чело век, внушаешь молодежи такие мысли? Ведь грешно, одумайся! Тебе надо их вразумить, а ты кричишь громче всех! Бог может наказать тебя за это!

Но старик продолжал обвинять батюшку в воровстве и вдруг упал на землю, разбитый параличом. Все затихли.

– Его наказал Господь, пойдемте скорее за иконой, помолимся святой Параскеве! – пронеслось в толпе.

Долгое время старик был без сознания. А притихшие прихожане служили молебны о его здравии и просили Господа о прощении…

Разбойник вразумил

В небольшом селе, расположенном на берегу живописной реки, праздновали день Пресвятой Троицы. Из калитки вышел опрятно одетый старичок, белый как лунь, с ласковым лицом и добрыми улыбающимися глазами. Подростки, увидев его, с радостными криками побежали к нему:

– Здравствуй, дедушка Егор! Расскажи что-нибудь, расскажи!

Этот старик был отставным унтер-офицером, человеком начитанным, благочестивым и немало видевшим на своем веку. Присев на завалинку, дедушка Егор подождал, пока все рас положились рядом, и начал свой рассказ.

– Уж более 40 лет прошло с тех пор, как мне стал особенно памятным праздник Святой Троицы. Мне тогда было лет 25, я еще не вступил в полк, и работал приказчиком. Мой товарищ, тоже приказчик, Петр Иванович, был сыном купца, в десять лет остался круглым сиротой и жил у своей тетки, помещицы, женщины кроткой и благочестивой. Петр Иванович был тихим, скромным, и мог отдать нищему последнюю копейку.

Но человек не без греха, и Петр Иванович тоже имел свои странности. Он почему-то не любил ходить в церковь. Я говорил ему:

– Петр, почему ты в церковь редко ходишь? Хоть бы к обедне сходил!

Он улыбнется, бывало, и скажет:

– Все равно, где молиться: дома или в церкви, Бог-то один! Так что я могу и дома помолиться!

Однажды накануне праздника святых апостолов Петра и Павла он пошел в поле. Солнце тихо садилось за лесом, вечер был чудесный, ничто не предвещало ненастья. Когда Петр Иванович подошел к полю, погода резко изменилась: подул сильный ветер, в небе поя вилась черная грозовая туча. Вскоре хлынул дождь, засверкала молния. Он сошел с гряз ной дороги на траву и остановился. В этот момент сверкнула молния и ударила в землю в двух шагах от него. Если бы Петр Иванович не сошел с дороги, то молния попала бы в него.

В другой раз, на праздник Воздвижения Креста Господня, он вместе со сторожем по шел в лесную сторожку. Петр Иванович по слал сторожа на чердак, а сам ждал его в сенях. Вдруг какая-то сила подтолкнула его в горницу. Как только Петр Иванович вошел и закрыл за собой дверь, в сенях послышался страшный грохот.

Когда он открыл дверь, то не поверил своим глазам: потолок в сенях обвалился. Оказывается, сторож, когда стал слезать с чердака, облокотился на перекладину, поддерживающую потолок. Перекладина была гнилой, она и обрушилась. Петра Ивановича задавило бы, если бы он остался в сенях.

В его жизни были и другие случаи чудесной помощи Божией, но он не вразумлялся и по-прежнему не ходил в храм. Я надеялся только на то, что Сам Господь обратит его на путь истинный и заставит ходить в церковь!

Накануне праздника Пресвятой Троицы Петр Иванович поехал в город, чтобы переложить свои деньги из городского банка в губернский. Он был очень трудолюбивый человек, а деньги копил на черный день. После того, как он взял деньги из банка, Петр Иванович решил отвезти их сначала домой. В городе его стали отговаривать знакомые:

– Куда ты поедешь, ведь завтра большой праздник! Сходил бы ты в церковь, помолился, а завтра после обеда и поехал бы, ведь тебе некуда спешить! А теперь ехать опасно: вечер, да и гроза собирается.

К Троице. 1902 г. Худ. Сергей Коровин

Но Петр Иванович не послушался.

Как только он двинулся в путь, в храме зазвонил колокол ко всенощной. Но он все равно не стал заезжать в храм. Вскоре стал накрапывать дождик, постепенно превратившийся в ливень. Когда Петр Иванович въехал в лес, то подумал: «Уже половину пути проехал, скоро и до дома доберусь!» С этими мыслями он продолжал путь. Вдруг кто-то схватил его лошадь за узду и закричал:

Хотя Петр Иванович был не из робкого десятка, он сильно испугался. На него набросились несколько человек, ударили по голове и стащили с телеги…

Когда он очнулся, увидел, что уже наступило утро. Он лежал на земле, раздетый, лошади рядом не было. От слабости Петр Иванович не мог даже пошевелиться. Тогда он обратился к Богу с молитвой:

– Господи! Я очень грешен перед Тобой, я не ходил в Твой храм! Прости меня, помоги мне, не дай мне умереть без покаяния! Обещаю, что буду ходить в церковь!

После этого он потерял сознание, а очнулся уже у меня в доме. Случилось это так. В тот день после литургии я должен был ехать в город по делам. Когда я проезжал по лесу, услышал чьи-то стоны. Вижу – кто-то лежит. Я перекрестился, слез с телеги и по дошел поближе. Как же я удивился, увидев перед собой Петра Ивановича! Он, бедный, был весь в крови и без сознания. Я кое-как взвалил его на телегу и привез к себе домой.

Через день он пришел в себя.

Болел Петр Иванович полгода. Хозяин его уволил, и он остался без куска хлеба. Во время болезни он ни разу не возроптал на Господа Бога, все время молился и говорил:

– Я этого достоин. Слава Тебе, Господи!

Когда ему стало лучше, он решил искать себе работу, но я его не пустил:

– Куда ты пойдешь? Ты еще не совсем здоров. Слава Богу, кое-какая есть, нам с тобой хватит, прокормимся. А то у меня родные умерли, теперь и ты уйдешь. Ни за что не пущу!

Так и остался Петр Иванович у меня жить. Он стал часто ходить в церковь, много молился, за все благодарил Господа.

Незаметно прошел год, опять наступил праздник Пресвятой Троицы. В этот день Петр Иванович долго на коленях молился в храме. Когда он пришел домой, я спросил:

– О чем ты так усердно молился?

– Я просил, чтобы Господь пристроил меня куда-нибудь. Не могу же я даром есть твой хлеб! – И заплакал.

А я сказал:

– Да что ты, Бог с тобой! Кто тебя попрекает хлебом? Бог милостив, не оставит.

Только я произнес эти слова, как принес ли бандероль и письмо на имя Петра Ивановича. Что такое, думаю, ведь он никогда не получал писем.

А он мне говорит:

– Это тебе, наверное, прислали, а по ошибке мое имя написали.

Я взял письмо, стал читать и не поверил своим глазам. Это письмо прислал тот, кто ограбил Петра Ивановича под Троицын день и по чьей вине он остался без куска хлеба! Вы, может быть, спросите, кто был этот человек? Этого я не знаю, он ничего о себе не сообщил.

Этот недобрый человек писал, что хотел украденные деньги припрятать на черный день. Но совесть не давала ему покоя, с каждым днем ему становилось все тяжелее. На конец он решил вернуть деньги.

Я молча протянул письмо Петру Ивановичу. Прочитав его, он заплакал, опустился на колени перед образом Спасителя и стал молиться.

И я тоже не мог сдержать слез.

Раскаяние раскольника

Вот что рассказал мне крестьянин, прихожанин нашего храма:

– Я, батюшка, в молодости был в рас коле вместе со своей семьей. Но милосердный Господь, Который не хочет смерти грешника, вразумил меня, окаянного.

Мой отец завещал отвезти его тело после смерти в деревню Лисенки, где была секта беспоповцев. И там после отпевания раскольническим попом, то есть старой девой, похоронить его в лесу, где обычно хоронят раскольников.

Когда отец умер, я, выполняя отцовское завещание, повез его тело в Лисенки. Тогда мы, раскольники, боялись православных, если бы они узнали о захоронении в лесу, то должны были сообщить об этом властям, к нам приехал бы полицейский, а там следствие… Поэтому я поехал глухой ночью. До Лисенок надо было ехать лесом. Поездка с мертвецом, ночь, крик сов – все это привело меня в сильное уныние. Но я продол жал ехать, думая, что делаю доброе, святое дело – исполняю завет отца. Но тут-то и случилась страшная история. Наверное, Господь сжалился над Своим погибающим созданием, захотел меня, окаянного, вернуть в лоно Матери – Святой Православной Церкви, от которой отошел мой отец и меня увлек на погибель.

Проехав половину пути, я случайно обернулся и увидел, что мой покойный батюшка лежит на дороге! «Что за чудо, – подумал я. – Телега ехала тихо. Я услышал, если бы тело упало на дорогу!» Тем не менее, тело покойного лежало на земле, а пустой гроб стоял, накрытый крышкой!

Будто невидимая сила выхватила тело моего несчастного отца, умершего без церковного покаяния, и повергла его на землю. У меня даже волосы на голове зашевелились и прошиб озноб. Даже сейчас мне страшно вспоминать об этом… Я положил тело в гроб, а крышку привязал веревкой. И что же? Через некоторое время тело опять было на земле! Так повторялось три раза.

И враг-то, батюшка, помрачил меня, окаянного! Мне надо было вернуться назад, а я все ехал, как одержимый, вперед, боясь, что надо мной будут смеяться мои же собратья-раскольники.

Раскольница на кладбище. Русский Север.

Фото начала XX в.

Не помню, как я доехал до Лисенок, потом похоронил отца, по обычаю раскольников, в лесной глуши.

Этот страшный случай так на меня подействовал, что я вскоре оставил раскол и при соединился к Православной Церкви, а вместе со мной в Православие перешло и мое семейство.

С тех пор, батюшка, опротивели мне раскольники, я избегаю бесед с ними, как смертоносной заразы. Так вразумил меня Господь.

Скованный цепями

Недавно я услышал поразительный рас сказ. В одном приходе после смерти настоятеля его место занял новый батюшка. Через несколько дней он тоже отошел ко Господу. Его место занял другой священник. Но с ним случилось то же самое – он вскоре умер! Таким образом, приход в течение месяца лишился двух новых священников.

Духовное начальство нашло нового кандидата на освободившееся место, им оказался молодой священник. Его первая служба в храме приходилась на праздничный день.

Войдя в алтарь, батюшка неожиданно увидел недалеко от святого престола незнакомого священника, в полном облачении, но скованного по рукам и ногам тяжелыми железными цепями. Недоумевая, что все это значит, батюшка, однако, не потерял присутствия духа. Помня, зачем пришел в храм, он начал обычное священнодействие с проскомидии, а после прочтения третьего и шестого часов совершил всю Божественную литургию, не обращая внимания на постороннего священника, который после окончания службы стал невидим.

Портрет священника. 1848 г. Худ. Алексей Корзухин

Тогда иерей понял, что тот скованный священник пришел из загробного мира. Но что это значило, и почему он стоял именно в алтаре, а не в другом месте, этого он не мог понять. Незнакомый узник во время службы не произнес ни одного слова, только поднимал скованные цепями руки, указывая на одно место в алтаре, недалеко от престола.

То же самое повторилось и на следующей службе. Новый батюшка взглянул на то место, куда указывал призрак. Присмотревшись, он заметил лежавший на полу, около стены, небольшой ветхий мешок. Он поднял его, развязал и нашел там множество записок о здравии и об упокоении, какие обычно подают священнику для поминовения на проскомидии.

Тут иерей понял, что эти записки остались непрочитанными умершим настоятелем храма, который явился к нему из загробного мира. Тогда он помянул на проскомидии имена всех, кто был в тех записках. И тут же увидел, как помог умершему священнику. Едва он закончил чтение этих записок, как тяжелые железные цепи, которыми был скован загробный узник, с лязгом рухнули на землю.

А бывший настоятель подошел к батюшке, не говоря ни слова, упал перед ним на колени и поклонился. После этого он снова стал невидим.

Служба Отечеству

Как-то меня пригласили на освящение квартиры одного чиновника. Быстро одевшись, я вышел на улицу, где меня поджидал слуга этого господина, крепкий солдат. Пока мы шли, я спросил его, давно ли он на службе?

– Я уже, батюшка, второй год в отставке.

– А сколько лет ты служил?

– Двадцать пять.

Я удивился. Он был так моложав, что ему нельзя было дать больше тридцати лет.

– Наверное, служба-то была легкой, без особых трудов?

– Не знаю, что сказать на это, батюшка. Может ли у солдата быть легкая служба? На труд солдат и присягает! Вот я, например, прослужил двадцать пять лет – и все на Кавказе. Сколько за это время мне пришлось вы терпеть! Да, сколько я прошагал, вернее, по ползал, по горам Кавказа! И в Дагестане был, и в Чечне, да мало ли! К первым кавказским удальцам, может быть, и не принадлежал, но и не отставал от них.

– Это, батюшка, из-за особенной ко мне милости Божией. Поэтому, думаю, и на военную службу попал.

– Да разве ты смотришь на военную службу, как на особенную милость Божию к человеку? – удивленно спросил я.

– Конечно, батюшка!

– Почему?

– А потому, что из-за военной службы я и свет Божий вижу, и счастлив в семейной жизни.

– Как же это? – спросил я.

– Я родился в селе, – начал он. – Мой отец был крестьянином, из трех его сыновей я самый старший. На шестнадцатом году моей жизни Господу было угодно испытать меня: я стал терять зрение. Так как я был помощником отца, моя болезнь сильно его печалила. Несмотря на свою бедность, он отдавал на мое лечение последнюю трудовую копейку, но ни домашние средства, ни лекарства не помогали.

Обращались мы с молитвой и к Господу, и к Матери Божией, и к святым угодникам, но и здесь не сподобились милости. Через какое-то время моя болезнь усилилась, и наконец, я полностью ослеп. Это случилось ровно через два года с начала моей болезни. Совершенно потеряв зрение, я стал ходить ощупью и часто спотыкался. Тяжело мне было тогда, передо мной была постоянная, нескончаемая ночь. Не легче было и моим дорогим родителям.

Голова крестящегося солдата. 1897 г.

Худ. Василий Суриков

Однажды, когда я был в доме один, вошел отец. Положив руку мне на плечо, он сел рядом и задумался. Долго длилось его молчание. Наконец я не выдержал.

– Батюшка, – сказал я, – ты все горюешь обо мне? Зачем? Я ослеп, потому что так угодно Богу. Что же, батюшка, ты хотел мне сказать, – спросил я его, – скажи откровенно!

– Эх, Андрюша, разве я могу сказать тебе что-то радостное? Думаю, что тебе надо идти к слепым и учиться у них просить подаяние Христа ради. Хоть чем-нибудь тогда поможешь нам, да и сам не будешь голодать!

И тогда я понял всю тяжесть моего положения и крайнюю бедность, из-за которой страдал мой отец. Вместо ответа я заплакал.

Батюшка, как умел, стал утешать меня.

– Не ты, – сказал он, – первый, и не ты последний, Андрюша, дитятко мое! Наверное, так угодно Богу, чтобы слепые кормились Его именем. И просят-то они во имя Божие…

– Правда-то правда, – в волнении за метил я, – слепые просят подаяние во имя Божие, но многие ли из них живут по-христиански? Батюшка, я и сам думал об этом, зная вашу нужду, но никак не мог переломить себя! Лучше я день и ночь буду работать, жернова передвигать и голодом себя морить, но не пойду по окошкам, не стану таскаться по базарам и ярмаркам!

После такого решительного отказа мой отец больше не настаивал и не напоминал мне о подаянии.

В начале октября батюшка пришел с улицы и, обратившись к матери, со вздохом сказал:

– Много у нас будет слез на селе.

– Почему? – спросила мать.

– Да объявили набор в армию.

– Большой?

– Да не малый!

Потом батюшка внезапно спросил меня:

– А что, Андрюша, если бы Бог вернул тебе зрение, пошел бы ты в солдаты? Стал бы служить за братьев?

– С величайшей радостью! – ответил я. – Лучше служить государю и Отечеству, чем с сумой ходить и даром есть чужой хлеб. Если бы Господь вернул мне зрение, я ушел бы в этот же набор!

– Если бы Господь умилосердился на твое обещание, я бы с радостью благословил тебя!

На этом вечер и закончился. Утром я встал рано, умылся и, позабыв о вчерашнем раз говоре, стал молиться. И, о радость! Я вдруг стал видеть!

– Батюшка, матушка! – закричал я. – Молитесь вместе со мной! Встаньте на колени перед Господом! Кажется, Он сжалился надо мной!

Отец и мать бросились на колени перед образами:

– Господи, помилуй! Господи, спаси!

Через неделю я был совершенно здоров, а в начале ноября уже стал солдатом. Прошло двадцать пять лет моей службы, и у меня ни разу не болели глаза. А где я только ни бы вал, под какими ветрами, в каких сырых местах, какой переносил зной! Сейчас я женат, в отставке, и могу честным трудом кормить свою семью.

После этого, батюшка, я смотрю на военную службу, как на милость Божию ко мне! Видно, батюшка, служба православному го сударю приятна Господу!

– Плата за электроэнергию опять «подскочила». Уже недели три нет горячей воды. Батареи же во всех комнатах года четыре едва теплые.
– Уважаемый, это все понятно, но объясни мне, будь любезен, в чем тут твоя вина?
– Стоп, а я и не говорю, что я в чем-то виноват!
– Тогда с какой стати ты, драгоценный, ко мне пожаловал? Я имею дело только с теми людьми, которые не отрицают своей вины. Ведь я не управдом советских времен, я – протоирей.

Вы когда-нибудь сталкивались с таинством, именуемым исповедью? Упомянутое выше – реальная история, которую рассказал мне православный батюшка. Этот полноватый мужчина, каждый сантиметр сутаны коего прямо-таки излучает благодушие, служит делу Божьему в моей родной Днепровской области.

Могу вас уверить, я не стал бы писать то, что вы сейчас читаете – нет. Виной тому – невольный курьез. Недоразумения на исповеди таковыми и являются потому, что они никогда не повторяются.

Случаи же, когда в храм наведываются, словно в Страсбургский суд, превратились в некую закономерность и напоминают не хохму, а основательное социологическое исследование.

Что такое исповедь?

Это – каторжный труд. Один из признанных деятелей этого поприща как-то сказал: «Смотря на себя в зеркало, я вижу перед собой девочку, которую Чехов описал в своем рассказе «Спать хочется!» Я год за годом, десятилетие за десятилетием пытаюсь убаюкать непослушного и капризного малыша, который, ворочаясь на постели, все равно не засыпает. И он не уснет никогда. Ты в этом уверен, но все равно поешь ему колыбельную».

– Послушай батюшка, наша деревня лишилась последней школы, по мне, так это – большой грех!
– Безусловно, однако этот грех не на тебе, а на государстве.
– А знаешь еще что. С января этого года взяли, и урезали субсидию. А детский терапевт, сволочь такая, перевелся в райцентр, теперь внучку вожу за восемьдесят километров. Электрички из-за «долбанных» корейских составов простаивают – добираться приходится на стареньком «Икарусе», а это – часов десять дороги. К тому же дрова подорожали.
– Что ж, мне очень жаль, но в своих-то грехах будем каяться, или нет?

Довольно продолжительное время я наблюдаю за Украиной, и, чем дальше, тем прихотливее выглядят линии человеческих претензий. Мне еще в какой-то мере повезло застать время, когда человек мог напрямую связаться с местной администрацией и надеяться если не на быстрое разрешение своих сложностей, то, как минимум, на сочувствие.

Хотите – верьте, хотите – нет, но даже власть имущие областных центров не прятались за турникетами и службой безопасности – кому надо – заходи, рыдай, жалуйся, угрожай. Естественно, к самому главному секретарша преградит путь грудью четвертого размера, но его можно было выловить хотя бы в коридоре.

Тебя что-то тревожит?

Замечательно, пиши официальное заявление, получай ответное, не менее официальное, уведомление. Не по душе ответ – да ради Бога, существует куча способов «накропать» официальное послание. Куда угодно – в обладминистрацию, в Киев, в Верховную Раду, в администрацию господина Порошенко, в «родную» прокуратуру, в прокуратуру области, в Генпрокуратуру.

Официозом не довольствуется только Господь, Ему достаточно искренней просьбы. Пиши, куда угодно, результат всегда один и тот же: твое обращение «спустят» в местную администрацию с обязательным указанием во все разобраться. Но отныне даже в каком-нибудь ПГТ Дорофеевка при входе – «дежурка», словно в районном отделе полиции, а также набивший оскомину турникет.

И глава не появляется даже на крылечке: для него приготовлен «черный» ход, переулок и собственное авто с пузатым водителем.

К слову, о Дорофеевке. Однажды туда пожаловал чиновник следственного комитета Владимир Зубков и подопечные ему следователи. Распахнулись двери приемной. Вы бы видели людей, пришедших туда со своими жалобами. Перед «дежуркой» и турникетом собралась целая толпа.

Я стал невольным свидетелем того, что они говорили, и мне стало жаль не столько так называемых ходоков, сколько зубковских «следаков». Знаете, почему? Местных, то есть «дорофеевских», там было человек пять-десять.

Зато в эту глубинку съехалось человек пятьсот с Украины Западной, Восточной и Центральной. Был даже какой-то «упакованный» дядя из пригорода Киева, приехавший на «козырном» BMW. Кто-то недосчитался пенсии, у кого-то «оттяпали» кровный бизнес, кого-то ни за что посадили.

Эти люди собрались здесь по одной причине – там, откуда они приехали, не осталось никаких ресурсов, и даже в заваленный бумагами Киев веры нет. Здесь же – нормальные и живые ребята из следственного комитета. А вдруг возьмут, и выручат? Пусть даже у них ничего не выйдет, но в их глазах хоть можно увидеть что-то от людей.

Короче, молодым следователям досталась роль священнослужителей, вынужденных нести грехи родного государства. Вытирая со лба капельки пота, они стоически выслушивали посетителей, даже откровенно помешанных, предлагали им оставить все необходимые бумаги, и говорили нечто вроде молитвенного напутствия: «Не переживайте так, мы непременно со всем разберемся».

Само собой, большая часть этих дел «благополучно» возвратилась туда, откуда она «стартовала», то есть местные органы власти «имели счастье» ограничиться очередной отпиской. Скажите, а вы бы как поступили на месте этих следователей? Ощутили бы себя правозащитниками?

Уничтожение надежд

Я уже лет двадцать наблюдаю за этой церемонией уничтожения надежд. И этот ритуал мне довелось видеть настолько часто, что все происходящее напоминает банальный сюжет, когда электрик насилует домохозяйку.

Такие «электрики» через какое-то время появляются и в Украине, и имя им – ратующие за права человека, областные представители президента, – все эти люди в костюмах за две тысячи долларов организуют приемы для простых людей.

И этих простых смертных насилуют мужчины и женщины, приходящие со своими бедами и проблемами, а парни и девушки, которых Бог поставил работать следователями, пытаются хоть что-то изменить, но безрезультатно, и они становятся одними из тех, кто в очередной раз не оправдал надежд населения.

Теперь же «электриками» выступают священнослужители. Только сегодня они получают свое назначение не с Небес, а с самых низов. К ним приходят грузчики, охранники, менеджеры и весь их внешний вид говорит: «Кто, если не ты?»

Однако Бог – не обладминистрация. Наши жалобы и молитвы Он спускает ниже поместных белых домов – туда, где живет действующая власть, то есть нам с вами. «А как насчет своих грехов, будем каяться, или еще подождем?» Я уверен, что с этого-то и начинается подача горячей воды, нормальный терапевт в местной поликлинике и по-настоящему железная дорога для электричек.

Благослови вас Бог!

2016, . Все права защищены.

Вопрос: Вы познакомились с отцом Таврионом, когда он здесь служил?

В первый раз я приехала к нему в 73-м году. Тогда я в Челябинске жила, где был один храм на миллионный город. Было тесно, и мы хлопотали, чтобы разрешили строить новый храм или отдали под него музей. С этим вопросом были даже в Москве, но нигде не получали положительного ответа. Это были 70-е годы, когда наоборот храмы закрывались, тяжелое время было. А мы вдруг вздумали еще просить храм… Когда мы приехали сюда, к отцу Тавриону, и пришли к нему на прием, я стала рассказывать, как мы были во всех этих инстанциях, которые против нас, а он сидел и улыбался. Видимо, такой был довольный, что нашлись люди, которые еще поднимают головы. Как говорил наш покойный архиепископ Свердловский и Челябинский Климент: «Одно хорошо, что вы не положили голову и не ждете, когда топор опустится». И отец Таврион радовался за нас, что мы действуем. Тогда он сказал мне: «Сама ничего не делай, Господь тебе укажет путь». Ну, я уехала домой, на работу пошла, а потом думаю: «Сколько я буду работать? Приду в трудиться». И уехала в Тобольск. А здесь, в Елгаве, была моя сестра и написала отцу Тавриону, что я ушла с работы в церковь. На что он написал мне записочку: «И у нас найдется». Я получила это письмо от старца и сюда приехала. Батюшка меня принял, но сразу не взял в свой домик. Потом мне дал послушание – ответы давать на письма, переводы, телеграммы. Поэтому я у него письмоводителем была.

Вопрос: Что запомнилось из тех, первых времен?

Батюшка читал мысли, как листья книжки. Такой пример: он принимает, а я в другой комнате сижу и слышу, что, видимо, женщина жалуется, что сыну изменяет женщина. Отец Таврион говорит: «Ох, эти женщины, ох эти женщины…». А я сижу и думаю: «Ну, так ведь бывает, и мужчины изменяют». А он мне отвечает: «Да, бывает» (общий смех) . Батюшка, прости, но это так же было, я и не знала, что придет время, я буду о святости твоей говорить, батюшка, ты же святой человек. Или такой маленький пример: он любил, тех, кто вокруг работал, чем-то, да утешить. Один год арбузов было много. Привезли большую машину арбузов и вечером все приходят с работы, говорят, кто что делал, а я там сижу, пишу. Всем по кусочку арбуза дал, а мне нет. Ну, я сижу, обиделась, значит. Потом сама себя успокаиваю, что ты никогда арбуза не ела, что ли? Он через некоторое время приносит кусочек, говорит: «На, не плачь» (общий смех) . Он еще с юмором был.

Вопрос: Да, святые они такие, с юмором.

Так что он читал наши мысли, как листья книжки.

Вопрос: Матушка, вы не помните москвичей, которые приезжали?

Много очень приезжали, всех не вспомнишь, я все сидела, писала, что они закажут. Помню тех, кто здесь работал, но они уже отошли ко Господу …

Вопрос: Молодые люди приезжали из Москвы?

Из Москвы? Да, очень много приезжало, очень много. Я как-то батюшке говорю: «Батюшка, у нас и академия, и семинария, и регентские курсы (смеется). У нас был состав – и неграмотные, и среднее образование, и высшее образование. Говорю, «наш приход, батюшка, это весь Советский Союз. Вся страна». Думаю, вот отовсюду посылки идут, только из Средней Азии, наверное, нету. Не успела подумать – из Ашхабада пришла (смеется) . Со всех концов страны, с Камчатки даже, отовсюду принимали посылки. А потом я им писала, что получили в исправности и молимся.

Вопрос: А как батюшка служил литургию?

Он служил литургию очень живо. Пели, значит, мы, сестры, только нас мало было – две или три, а с этой стороны все паломники – на два хора пели. Ну, иногда, соберется народ, кто может петь – ничего поем, а другой раз ничего не получается.

Вопрос: Паломники…

Да, паломники (смеется) . Мне надо было как бы руководить, а я сама ничего не понимаю. Я многому не училась. Батюшка очень высоко служил, у него голос высокий и мне сказали: «Ты, пой как он дает возглас». Он высоко – я тоже высоко. Ну и вот, ничего служба получится, то есть пение наше – я бегу вперед батюшки, открываю ему дверь и думаю: «Батюшка сейчас похвалит». Он заходит и говорит: «Хм, любовались …». И всё. А когда не клеится пение, думаю, сейчас батюшка придет и скажет: «Ну-у, как пели». Он заходит и говорит: «Красота»! А почему красота? Потому что не клеилось, и мы молились «Господи, помоги нам!» А когда клеилось, мы не молились, а любовались собой (смеется) . Я, значит, открою двери и дрожу, когда плохо получается, а он: «Красота, красота». Я не знаю, что и сказать (смеется) .

Вопрос: Когда же вы успевали? Литургия каждый день и вечером служба…

Батюшка вставал в четыре утра, иногда говорил мне, чтобы я постучала в окно ему, разбудила, когда он сам не встанет. Приходил, тут же проскомидию совершал, а потом на исповедь подходили, и я писала имена, а к батюшке подходили на разрешительную молитву. Он на ектенье только о тех молился, кто был записан на причастие. А так он не читал …

Вопрос: То есть на причастие записывали?

Писали имена тех, кто идет на причастие, и он на ектенье на литургии молился. Он так говорил: «Священник читает, читает, читает молитвы, а молящиеся стоят с ножки на ножку, с ножки на ножку переминаются». А потом говорил, не приходите рано, жалейте свои ножки, батюшка-то рано придет, а служба в шесть начнется.

Вопрос: А сколько длилась служба?

К восьми уже в Елгаву успевали уехать на работу. Быстро. Батюшка так службу вел, больше пели мы, весь народ. «Придите, поклонимся» -- все, «Святой Боже, Святой Крепкий …» – все. И во время литургии, и, в общем, «Милость мира» пели. И вот однажды вышли, я уже говорила при воспоминании, и мне что-то так пелось хорошо на душе. А он вышел и говорит: «Олимпиада язва хора». Я и рот разинула (смеется). Иду домой, думаю, что такое батюшка сказал? А оказывается, когда батюшка умер, на нас началось гонение, кто чтил батюшку. И в первую очередь на Олимпиаду… Он предвидел, батюшка-то всё, предвидел мою жизнь. Когда приехала первый раз, зашла здесь в храм деревянный, а там такая красота по сравнению с нашим маленьким храмом, где стоишь, бывало, и руку не поднимешь крестное знамя сделать. А тут цветы, свечи горят, на полу ковры, дорожки. Я восхищаюсь, как он любит Бога. Он вышел и говорит: «А как Его не любить?». И привел пример из своей тяжелой жизни. Думали ли вы батюшка, что вот сейчас я буду здесь говорить …

Вопрос: Многие же к нему за исцелением ехали?

Он исцелял, конечно, много. У него был такой порядок – после службы к нему под благословение никто не подходил. Он принимал в домике. Люди уже позавтракают и стоят на прием. И мне было очень радостно, он говорил, чтобы я постучала, когда пора на прием. Я как постучу, он выйдет и говорит так ласково, что я не могу так сказать: «Будем принимать». С такой лаской говорил, что я очень любила это слушать. Смотрю – там народ стоит, и мне настолько становилось на душе легко, тепло и радостно, что я готова была всех обнять.

И люди один за одним подходили, и он там уже беседовал спокойно, могли всё спросить. А ведь это уже было время такое, когда в других обителях священники нигде не принимали – 70-е годы… Здесь (показывает) была баня, приезжали паломники, могли в бане помыться. Кормили три раза в день – после литургии, обед и вечером после вечерней службы. Когда он пришел сюда в пустыньку, был только храм, а в храме – посреди железная печка и всё. И он все здесь поднимал сам. А тогда еще материалы трудно достать было, чтобы строить надо какие-то документы и прочее и прочее. И всё это батюшке удавалось его молитвами, и сам он тут трудился много, сам с таксистами ездил, покупал эти кровати, постельное белье – все, что сейчас есть. Много он потрудился, чтобы эту пустыньку восстановить, и я вот отцу Евгению (Румянцеву) говорю: «Батюшка, я опять выскажу свою обиду, было сто лет пустыньки и хоть бы слово сказали, что эту пустыньку возродил отец Таврион». Да если бы не отец Таврион, не было бы этого ничего! Он это всё сделал.

Вопрос: Господь-то знает…

Знает, да, Он это всё знает, но вот я грешница до сих пор… Дорогой батюшка, сколько ты сделал, сколько ты перестрадал. Он же сам мне и говорил, когда я пришла к нему последний раз на благословение. Он лежит, я на коленки встала, а он говорит: «Ты знаешь пророчество о пустыньке»? Я говорю: «Нет». – «Будут ясли, будут овцы, а ясти будет нечего». Ну, вот сейчас многое выстроено и сестер много, а слова Божьего нету. А я тогда не поняла, как это есть нечего… Сейчас и народ-то не едет, а тогда со всей страны ехали, он очень жалел, что в такую даль люди ехали. С Дальнего востока, отовсюду. Народная молва, как морская волна – один съездит и другому скажет, и все поехали, потому что могли все вопросы решить, да ещё такой приём. Потом он говорил, некоторые съездят в одну обитель, там, в Киево-Печерскую Лавру, а потом сюда приедут. Он говорил, все деньги там израсходуют, а потом…

Вопрос: …за молитвой сюда.

Да (смеется). А сюда приедут и тут рай.

Вопрос: Матушка Олимпиада, а как вы думаете, почему сейчас людям так трудно придти в храм?

Еще во времена страшных гонений старец говорил, что придет время, будут открывать храмы, золотить купола, будет свободное вероисповедание, всё для того, чтобы, когда Господь придет судить, не было отговорки, что не было возможности ходить. Я помню, работала и преподавала по совместительству, так меня попрекали, что я общаюсь с молодым поколением, а это несовместимо… А я только отвечала, что – это любовь. Только этим оборонялась.

А сейчас храмы есть, а где народ? Нет народа. У нас в Елгаве два храма, а тоже нет каждый день службы. Но всё равно, слава Богу, что храмы открыты, и есть куда придти… Я вот недавно была в Петрограде в парке Победы, а там был когда-то кирпичный завод, где сжигали всех погибших во время блокады. А теперь там храм построили Всех Святых, я в этом храме была, молилась и мне казалось, что мои умершие со мной молятся. Там каждый день служба утром и вечером, но народа все равно нет.

Вопрос: Отец Таврион умел вдохновлять людей для богослужения.

Он ведь сколько призывал людей активно участвовать… Приедет, бывало, человек никогда ничего не читал, а батюшка дает Шестопсалмие, говорит: «Иди, читай». А он ничего не понимает с листа, растеряется, как уж там читает… Сестры, конечно, сердились на батюшку, что он вот так дает, а потом этот человек пишет письмо, он уже приехал домой и уж чуть не псаломщик. Вот так. Или вот одна женщина приехала с мальчиком, говорила, что он немножко заикается. А батюшка дал ему читать Шестопсалмие. Он читал, заикался, бросил, я даже плакала за него, жалко стало. Через некоторое время прихожу в храм – дьяконом служит, голос такой! Вот как батюшка прославлял людей... В общем, он старался, чтобы народ участвовал в службе, и он в ней действительно участвовал.

Вопрос: А у него было какое-нибудь любимое песнопение?

Любимые песнопения были во время литургии, перед причастием пели всегда (напевает) « Аще и всегда распинаю Тя…», «Воскресение Христово видевши», «Милосердия двери отверзи нам», и в это время батюшка открывал Царские врата и выходил с Чашей. А вечером вместо кафизм пели нараспев акафисты или Божьей Матери, или Спасителю, или святителю Николаю. Очень любил он акафист «Слава Богу за всё», сам его читал… Он говорил: «Что вы едете? У нас тут нет никаких таких архитектурных зданий или ещё там чего-то такого, а вы едете?» А едет народ, сам участвует и выходит из храма радостный, что сам поет, и он теперь будет ездить и ездить пока сможет.

Вопрос: Многие же из года в год ездили.

Как-то я дверь закрываю, а одна старушка уходит и говорит «уж, наверное, не придется больше приехать», а я её утешила, говорю, ещё прилетите. Прошел год… (смеется) … приходит и говорит: «А вот и я!» (смеется) … А одна псаломщица батюшке письмо писала из Казахстана, где она на поселении была в селение Федоровка, что ее уже на санках зимой в храм возят, потому что сама ходить не может и все такое. Ну, ладно, я почитала это письмо и все. А летом приезжает она. Вот это ходить не может!

Батюшка, видимо, мне давал, как я сейчас понимаю, многие письма читать, знал, конечно, что я буду рассказывать… (смеется)… Один раз читала письмо, там страшно так женщина пишет, что раковое заболевание, как она страдает. Батюшка мне говорит: «Ты ей то-то в передачку собери». Я собираю, отдаю женщине, она той везет, а я про себя думаю: «Какая там передачка, человек смерти ждет, а батюшка ей то-то и то-то насобирал». А она исцелились. Батюшка умер, а она живет.

Все, кто у нас был, приезжали к себе домой, а потом посылали сюда посылки продуктов. Деньги нельзя было переводами, так спрячут в посылку. Да и переводы были. Даже если перевод получили, надо переписать имена и за них молиться. У меня даже всё тело заболело записывать эти имена. Мы вставали, я сказала, в четыре часа, потом шли на службу, там стояли, синодики читали, и иногда так плохо себя чувствовала, что, думала, хоть до причастия дожить. А причащусь – забываю про всё. Приду в домик, батюшка пойдет отдыхать, а мне там лампадки зажечь надо, к приёму приготовиться, и забуду, что плохо было. И, конечно, силы давала благодать батюшкина, он такой был подвижный, что я не успевала за ним …

Вопрос: Быстро ходил он?

Быстро, все в движении, как-то на кухне полотенца повесила беленькие – одно, другое. Он вышел и говорит: «Хм, нечем руки вытирать», принес какую-то тряпку – повесил (смеется) . Он был очень аккуратный, любил всё красивое, ризы особенно… А вот тот год, как ему умереть, сильные дожди были. Он болел, а они все лили, лили … И когда он умер – все прекратились, а во время отпевания так сверкало солнце …

Вопрос: Под Преображение он скончался? Получается, что он на Троицу последний раз служил и потом уже не выходил из кельи?

Ну, да, отец Евгений (Румянцев) уже служил в то время, его причащал, приходил. Еще сестричке батюшка сказал, как его одеть, а то говорит: «Умру, не будет никого из священнослужителей, которые знают, как меня одевать». А она подумала: «Ну как так, так много к нему ездят, его почитают и никого не будет»… А действительно один о. Евгений был. Утром мы пришли на службу, помню, без пятнадцати семь он умер, пришли на службу, и о. Евгений нам объявляет, что сейчас о. Таврион отошел.

Вопрос: Он был с ним, когда батюшка отходил?

Нет, никого не было. Даже вот этот юноша, который сейчас книжку написал, отец Владимир Вильгерт, он даже был в это время в пустыньке, но ему не сказали. Вот настолько его поставили последнее время в изоляции. Нас никого не допускали. Тогда гонения уже были, его устроили те, кто раньше его окружали.

Вопрос: А сейчас у вас есть связь с теми, кто к о. Тавриону из Елгавы приезжал?

Да, вот когда будет 13 августа день памяти, приедут из Таллина. Они в прошлом году приезжали и в этом году обещали приехать.

Пустынька под Елгавой, по дороге к могиле о. Тавриона, июль 2010.

Рассказать о Боге, Вере и о спасении так, что может ни разу о Нём и не упомянуть,
а читателям, слушателям и зрителям всё становится понятным, и на душе от этого радость…
Мне когда-то хотелось спасти мир, потом мою епархию, потом мой поселок…
А теперь вспоминаю слова преподобного Серафимушки:
"спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи" !
Так просто, и так недостижимо…

Отец Александр Дьяченко (1960 г.р.) - на фото ниже,
Русский человек, женат, прост, без в/п

И ответил я Господу Богу моему, что пойду к Цели путём страдания…

Священник Александр Дьяченко,
фото со встречи-деанонимизации сетевого блогера

Содержание сборника рассказов «Плачущий ангел» . Читайте онлайн!

1. Чудеса (Чудеса#1: Исцеления онкобольных ) (с добавлением рассказа «Жертвоприношение» )
2. Подарок (тренажер для попов )
3. Новый год (с добавлением рассказов: Поминки , Образ и Вечная музыка )
4. Мои университеты (10 лет на железке №1 )
5. (с добавлением рассказа )
6. Плачущий Ангел (с добавлением рассказа )
7. Лучшая песня о любви (Немец оказался женат на русской - обрел Любовь и смерть )
8. Кузьмич (с добавлением рассказа )
9. Лоскутки (полная версия, с включением истории встречи Тамары с И.В.Сталиным )
10. Посвящение (Богу, Хиротония-1 )
11. Пересечения (с добавлением рассказа )
12. Чудеса (Чудеса#2: Запах бездны и говорящий кот )
13. Плоть едина (Жена священника - как стать матушкой? С добавлением: )

Даже если Вы читаете рассказы и очерки отца Александра Дьяченко в интернете (онлайн), хорошее будет дело, если Вы купите и соответствующие оффлайн-издания (бумажные книги) батюшки Александра и дадите почитать всем своим знакомым, кто ничего не читает в сети (последовательно, сначала одним, потом другим). Благое это дело!

Немного о простых рассказах русского батюшки Александра Дьяченко

Отец Александр – это простой русский батюшка с обычной биографией простого русского человека:
– родился, учился, служил, женился, трудился (рабочим на "железке" 10 лет),.. остался человеком.

К христианской вере о.Александр пришел уже взрослым человеком. Очень уж "зацепил его" Христос. И как-то мало-по-малу (сига-сига – как греки говорят, ибо любят такой основательный подход ), незаметно для себя, неожиданно – оказался Священником, Служителем Господа у Его Престола.

Так-же неожиданно сделался вдруг "стихийным" писателем. Просто столько всего видел вокруг значительного, промыслительного и чудесного, что стал записывать жизненные наблюдения простого русского человека в стиле "акын". А будучи замечательным рассказчиком и настоящим русским человеком с таинственно-глубокой-широкой русской душой, познавшей к тому-же и Свет Христов в Его Церкви, – стал раскрывать в своих рассказах русский и христианский взгляд на прекрасную нашу жизнь в сем мире, как место Любви, труда, скорбей и побед, дабы принести пользу всем людям от своего смиренного недостоинства.

Вот и аннотация из книги «Плачущий ангел» отца Александра Дьяченко о том же:

Немного биографии Священника Александра Дьяченко

"Преимущество простого рабочего - свободная голова!"

«Правда жизни как она есть»

Беседа со священником Александром Дьяченко, блоггером и писателем

«Живой Журнал», жж alex_the_priest , отца Александра Дьяченко, который служит в одном из храмов «дальнего» Подмосковья, не похож на обычные сетевые блоги. Читателей в заметках батюшки привлекает и покоряет то, чего уж точно не следовало бы искать в интернете - правда жизни как она есть, а не как представляется в виртуальном пространстве или политических дебатах.

Отец Александр стал священником только в 40 лет, в детстве мечтал быть военным моряком, окончил сельскохозяйственный институт в Белоруссии. Более десяти лет он работал на железной дороге простым рабочим. Затем пошел учиться в Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 11 лет назад был рукоположен.

Творчество отца Александра - меткие жизненные зарисовки - популярны в интернете и также издаются в еженедельнике «Моя семья». В 2010 году издатели "Никеи" выбрали 24 очерка из жж батюшки и выпустили сборник «Плачущий ангел». Готовится и вторая книга - на этот раз писатель сам выберет рассказы, которые войдут в нее. О своем творчестве и планах на будущее отец Александр рассказал порталу «Православие.ру»

- Судя по вашим рассказам в «Живом Журнале», ваш путь к священству был долгим и сложным. А каким был путь к писательству? Почему вы решили сразу публиковать все в интернете?

Совершенно случайно. Я, признаться, человек совсем не «технический». Но мои дети как-то решили, что я слишком отстал от жизни, и показали мне, что в интернете есть «Живой Журнал», где можно записывать какие-то заметки.

Но все-таки ничего случайного в жизни не бывает. Вот мне недавно исполнилось 50 лет и уже 10 лет, как я стал священником. И у меня возникла потребность подвести какой-то итог, осмыслить как-то свою жизнь. У каждого наступает такой переломный момент в жизни, у кого-то - в 40 лет, у меня вот - в 50, когда пора определяться, что ты из себя представляешь. И вот все это вылилось постепенно в писательство: пришли какие-то воспоминания, сперва я писал маленькие заметки, а потом у меня начали выходить целые рассказы. А когда та же молодежь научила меня брать текст в жж «под кат», тут уж я мог свою мысль не ограничивать...

Недавно я подсчитал, что за последние два года я написал около 130 рассказов, то есть получается, что все это время я писал даже чаще, чем раз в неделю. Вот это меня удивило - я и сам не ожидал от себя такого; что-то, видимо, двигало мной, и если я, несмотря на обычный для священника недостаток времени, все-таки успевал что-то написать, - значит это нужно было... Теперь я планирую сделать перерыв до Пасхи - а там посмотрим. Я, честно говоря, никогда не знаю, напишу ли я следующий рассказ или нет. Если у меня не будет потребности, необходимости рассказать какую-то историю - я все это заброшу сразу.

- Все ваши рассказы написаны от первого лица. Они автобиографичны?

Священник Александр Дьяченко: События, которые описаны, все реальны. А вот что касается формы изложения, мне писать от первого лица как-то ближе было, я по-другому и не могу, наверное. Ведь я не писатель, а сельский священник.

Какие-то сюжеты действительно биографичны, но, поскольку это не все происходило конкретно со мной, я пишу под псевдонимом, но от имени священника. Для меня каждый сюжет очень важен, даже если не со мной лично произошел - мы ведь тоже учимся у своих прихожан, причем всю жизнь...

И в конце рассказов всегда конкретно пишу вывод (мораль сочинения), такой, чтобы все на свои места поставить. Важно все же показывать: вот посмотри, на красный свет нельзя идти, а вот на зеленый - можно. Мои рассказы - это ведь проповедь прежде всего...

- Почему избрали для проповеди столь непосредственную форму занимательных житейских историй?

Священник Александр Дьяченко: Чтобы тот, кто интернет читает или книгу открыл, все-таки дочитал ее до конца. Чтобы какая-то простая ситуация, какую он привык не замечать в обычной жизни, его бы взволновала, пробудила немного. И, может быть, в следующий раз, столкнувшись уже сам с подобными событиями, он посмотрит в сторону храма...

Многие читатели потом мне признавались, что стали по-другому воспринимать священников и Церковь. Ведь часто священник для людей - как памятник. К нему невозможно обратиться, к нему страшно подойти. А если увидят в моем рассказе живого проповедника, который тоже чувствует, переживает, который рассказывает им о сокровенном, то может и легче потом придут к осознанию необходимости духовника в своей жизни...

Я не вижу перед собой какой-то определенной группы людей из паствы… Но у меня много надежды на молодых, чтобы им было тоже понятно.

Молодые воспринимают мир уже иначе, чем люди моего поколения. У них другие привычки, другой язык. Конечно, мы не будем копировать их поведение или выражения на проповеди в храме. А вот на проповеди в мире, я считаю, можно немного и на их языке поговорить!

- Довелось ли вам увидеть плоды вашего миссионерского послания?

Священник Александр Дьяченко: Я не подозревал, честно говоря, что будет столько читателей. Но сейчас есть современные средства связи, мне пишут комментарии в блог, чаще безтолковые, а еще приходят и письма в газету «Моя семья», где печатаются мои рассказы. Казалось бы, газета, как говорят, «для домохозяек», ее читают простые люди, занятые бытом, детьми, домашними проблемами, - и вот от них мне особенно было радостно получить отзывы, что рассказы заставили задуматься о том, что такое Церковь и какая она.

- Однако в интернете, о чем бы ты ни писал, можно получить комментарии не слишком благостные…
о.Александр: Все же мне важен отклик. Иначе мне было бы неинтересно писать...
- А от ваших постоянных прихожан в храме приходилось ли слышать благодарность за писательский труд?
о.Александр: Они, я надеюсь, не знают, что я еще и рассказы пишу - ведь во многом услышанные от них житейские истории и заставляют меня снова что-то записывать!

- А если кончатся занимательные истории из жизненного опыта, исчерпаются?

Священник Александр Дьяченко: Некоторые вполне заурядные ситуации бывают очень проникновенные - и тогда я их записываю. Я не писательствую, моя основная задача - священническая. Пока это в русле моей деятельности как священника - я пишу. Буду ли завтра писать очередной рассказ - не знаю.

Это как честный разговор с собеседником. Вот часто на приходе после Литургии община собирается, и за трапезой рассказывает что-то каждый по очереди, делится проблемами, или впечатлениями, или радостью - такая проповедь после проповеди получается.

- А вы сами перед читателем исповедуетесь? Укрепляет ли вас духовно писательский труд?

Священник Александр Дьяченко: Да, получается, что ты открываешь себя. Если будешь писать, закрываясь, никто тебе не поверит. Каждый рассказ несет в себе присутствие личности, от лица которой ведется повествование. Если смешно, то и сам автор смеется, если грустно - то плачет.

Для меня мои записи - это анализ самого себя, возможность подвести какой-то итог и сказать самому себе: вот здесь ты прав, а здесь - был не прав. Где-то это возможность попросить прощения у тех, кого обидел, а в реальности попросить прощения уже нельзя. Может быть, читатель увидит, как горько бывает потом, и не повторит какие-то оплошности, какие мы каждый день совершаем, или хотя бы задумается. Пусть не сразу, пусть через годы вспомнит - и в церковь зайдет. Хотя в жизни по-разному бывает, ведь сколько людей всё собираются, да так и не приходят в храм никогда. И им тоже адресованы мои рассказы.

Священник Александр Дьяченко: Священное Писание . Если мы не будем читать его ежедневно - мы закончимся как христиане сразу же. Если мы будем жить своим собственным умом и не будем питаться, как хлебом, Священным Писанием, то все наши книги остальные теряют смысл!

Если сложно читать - пусть не поленится в храм приходить на занятия-беседы о Священном Писании, которые каждый приход, надеюсь, проводит… Если уж преподобный Серафим Саровский каждый день читал Евангелие , хоть и наизусть знал, то что же нам говорить?

Вот все то, что мы, священники, пишем, - все это должно такого человека подтолкнуть к тому, чтобы он начал читать Священное Писание. В этом главная задача всей околоцерковной художественной литературы и публицистики.

Священник Александр Дьяченко: Ну, во-первых, мы при храме собираем нашу приходскую библиотеку, в которой каждый, кто обратится, может получить и что-то нужное, и что-то современное, что не только полезно, но интересно почитать. Так что за советом, и о литературе в том числе, не надо стесняться обратиться к священнику.

Вообще не нужно бояться иметь духовника: обязательно надо выбрать какого-то конкретного человека, пускай он часто бывает занят и иногда будет «отмахиваться» от вас, но лучше, если вы будете ходить все же к одному и тому же священнику - и постепенно установится личный контакт с ним.

Священник Александр Дьяченко: Трудно что-то одно выбрать. Вообще с возрастом я меньше стал читать художественной литературы, начинаешь ценить чтение духовных книг. Но вот недавно, например, опять открыл Ремарка «Возлюби ближнего своего» - и увидел, что это то же Евангелие, только житейски изложенное…

Со священником Александром Дьяченко
беседовала Антонина Мага - 23 февраля 2011 года - pravoslavie.ru/guest/44912.htm

Первая книга, сборник рассказов, священника Александра Дьяченко «Плачущий ангел» вышла в издательстве «Никея», Москва, 2011, 256с., м/о, карманный формат.
Батюшка Александра Дьяченко имеет и гостеприимный ЖЖ-блог - alex-the-priest.livejournal.com в сети интернет.