Ссср: чем гордились советские люди и о чём им не рассказывали. Великие советские изобретения, изменившие мир

Советские ученые - умелые ребята: 3 января в 1934-м году они провели удачный эксперимент, благодаря которому научились отслеживать самолеты радиолокационным методом. Это событие стало глобальным прорывом не только в науке, но и военной стратегии.

Первая опытная установка Рапид, работающая по принципу радиолокации, была построена в том же году. Это дало возможность обнаруживать самолеты на высоте 150 метров и на расстоянии 600 метров. Девайс себя оправдал. Таким образом в Союзе научились отслеживать перемещение различных небесных объектов с помощью электромагнитного луча.

Радиолокационная система слежения - не единственная заслуга советских ученых. Мужской журнал MPORT расскажет о не менее известных изобретениях СССР, которые тоже стали революционными прорывами в мировой науке.

Первое искусственное сердце

В 1973-м году советский студент-медик Владимир Петрович Демихов доказал всему миру, что сердце можно заменить пластиковым насосом, работающим от электродвигателя. Будущий ученый провел свой эксперимент на собаке. Животное с первым искусственным сердцем в истории человечества прожило целых два часа.

Демихов - одна из самых значимых фигур в истории советской медицины. А начинал он свое образование из обычного ПТУ, где учился на слесаря.

Первая водородная бомба

12-го августа в 1953-м году в степи Казахстана советские ученые испытали самое мощное на то время оружие в истории человечества - водородную бомбу. Мощность РДС-6 (название) составила 400 килотонн. Этот показатель в 20 раз превосходит возможности первых атомных бомб.

Взрывом были разрушены все кирпичные здания в радиусе четырех километров. Рядом расположенный мост вместе с его стотонными колоннами отбросило на 200 метров. Радиационное загрязнение среды стало причиной ужасных экологических последствий. Автор изобретения - лауреат Нобелевской премии, Андрей Дмитриевич Сахаров.

Первая баллистическая ракета

21-го августа в 1957-м под руководством Сергея Павловича Королева состоялся первый успешный запуск межконтинентальной баллистической ракеты Р-7. Мощности ее предшественников (Р-1 - Р-5) было недостаточно для того, чтобы достигнуть границ потенциального противника на ином континенте. Поэтому Королев придумал Р-7 - первую в мире сверхмощную многоступенчатую ракету.

Забавно то, что этот баллистический монстр летал на топливе, 70% которого состояло из спирта. Еще одна деталь Р-7 собиралась в Германии.

Первая АЭС

В 1951-м году советская власть поручила ученому Игорю Васильевичу Курчатову заняться научными исследованиями. которые позволили бы рационально применять энергию атома. В результате, в Обнинске (Московская область) была построена первая в мире атомная электростанция. И уже 27-го июня в 1954-м на данной АЭС Курчатов смог получить промышленный ток. Реактор работал по принципу, который до сих пор используется в отдельных типах подводных лодок.

Источник: coldwar.org

Первый искусственный спутник Земли

Королев был настойчивым ученым. Поэтому он не остановился на изобретении Р-7 и придумал ПС-1. Это первый в мире искусственный спутник Земли, который вывели на околоземную орбиту 4-го октября в 1957-м году. Он представлял собой 84-килограммовый шар диаметров 58 сантиметров с четырьмя антеннами для передачи сигналов.

ПС-1 целых 92 дня находился на околоземной орбите. За это время ему удалось 1440 раз пролететь вокруг нашей планеты. Американцы смогли построить такой же девайс спустя полтора года.

Первый телевизор и телевещание

В 1931-м году советский инженер Владимир Кузьмич Зворыкин изобрел иконоскоп - передающую электронную трубку, ставшую основой первого телевизора, который тоже придумал Зворыкин.

Первое телевещание состоялось 29-го апреля в том же году, а прадед всех механических телевизоров попал в продажу уже в 1932-м. 1934-й - год, когда советский человек стал свидетелем телетрансляции, сопровождающейся звуком.

Печально, что первый цветной телевизор в Союзе появился только в 1967-м, хотя Зворыкин систему цветного телевидения предложил еще в 1928-м.

Первый компьютер Apple выглядел так…

Горохов Арсений Анатольевич , в 1968 году (за 8 лет до PC от «Apple») создаёт персональный компьютер и получает на него патент!

Знаете ли вы, что первый в мире персональный компьютер был создан, отнюдь, не Стивом Джобсом и Стивом Возняком в гараже Пало-Альто, а простым советским конструктором Арсением Анатольевичем Гороховым в Омском НИИ авиационных технологий?

Мотаем время назад.

1950-е годы . Компьютеры огромные, громоздкие, дорогие. Советский «Вихрь» 1951 года, первая машина с выводом данных на экран, обладает оперативной памятью всего в 512 байт , занимает при этом двухэтажный дом. Американский «ровесник» – «Univac» – имеет накопитель на магнитной металлической ленте, быстродействующий принтер, но весит 13 тонн и стоит около 1,5 миллионов долларов. «Bendix G-15» , выпущенный в в 1956 году, получает название мини-компьютера – на деле весит 450 кг и стоит не менее 50 000 $. На звание персональной не тянет ни одна машина.

1960-е годы . Компьютеры становятся быстрее, мощнее, компактнее. В США выпускают первый коммерческий компьютер, оснащённый клавиатурой и монитором – «PDP-1» . Габариты нового аппарата – с три холодильника, цена – в десятки раз ниже стоимости обычного большого компьютера. Широкий шаг вперёд, но недостаточный для повсеместного внедрения техники. Всего было продано лишь 50 экземпляров .

Первым «домашним» компьютером претендует стать «Honeywell Kitchen Computer» , представленный в США в 1969 году. Весил он около 65 кг, стоил 10600$ , представлял из себя постамент со встроенной разделочной доской, панелью лампочек и кнопочек. Выполнял всего одну функцию – хранение различных рецептов. Для работы с «кухонным компьютером» требовались двухнедельные курсы, потому как рецепты выводились на экран в двоичном коде. Желающие приобрести столь дорогую «поваренную книгу» не нашлись.

1970-е годы . С созданием первого микропроцессора начинается эпоха персональных компьютеров. Изобретатели по всему миру соревнуются в сборке собственных моделей. Американский предприниматель Эдвард Робертс первым понимает, сколь велик потенциал 8-битного микропроцессора Intel 8080 , выпущенного в 1974 году, и создаёт на его базе микрокомпьютер «Altair 8800» . Благодаря заключённой сделке с компанией «Intel» на оптовую покупку микропроцессоров (75$ за штуку, при розничной стоимости – 360$), Робертс устанавливает на своё рекордную цену – всего 397 «баков»! Реклама на обложке уважаемого журнала «Popular Electronics» за 1975 год делает своё дело. В первый же месяц разработчики продают несколько тысяч экземпляров «Altair 8800» . Однако полученный заказ становится сюрпризом для покупателей: комплект представляет из себя набор деталей и ящик для корпуса. Пользователям приходится самим паять, тестировать, создавать программы на машинном языке. (Что, конечно, тоже неплохо, ведь именно на «Altair 8800» основатели «Microsoft» Бил Гейтс и Пол Аллен испытывают свою знаменитую программу – «Basic» ).

Как бы то ни было, компьютер Робертса – находка для изобретателей, а «простые смертные» по-прежнему остаются без техники. На помощь им в 1976 году приходят Стив Возняк и Стив Джобс, решающие продать свой «Apple I» , собранный для личного пользования в гараже Пало-Альто (Калифорния). Стоимость нового компьютера составляет 666,66$ . А главным достоинством является то, что, в отличие от «Altair 8800» и многих других машин того времени, «Apple I» предлагается уже собранным . Для работы требуются только корпус, клавиатура и монитор. Но и они будут включены в комплект 2 года спустя, в серийном выпуске цветного, звукового «Apple II» . Такова история персонального компьютера.

Стоп, стоп, стоп… А как же советский учёный, Омск и НИИ авиационных технологий?!

Ах, да! Совсем забыла. Есть в истории персональных компьютеров и тёмная страница .

Дело было так. В далёком 1968 году, за 8 лет до первого «яблока», советский инженер-электромеханик Арсений Анатольевич Горохов изобрёл машину под названием «Устройство для задания программы воспроизведения контура детали». Так, во всяком случае, указано в патенте, авторском свидетельстве № 383005 , от 18 мая 1968 года. Название не случайно, потому как предназначался разработанный аппарат, прежде всего, для создания сложных инженерных чертежей. Сам изобретатель предпочитает называть аппарат «программируемый прибор интеллектор».

Согласно чертежам, «интеллектор» имел монитор, отдельный системный блок с жёстким диском, устройством для решения автономных задач и персонального общения с ЭВМ, материнской платой, памятью, видеокартой и прочим, за исключением компьютерной мыши.

Изобретение запатентовали , но денег на опытный образец не дали , попросили подождать . Самому раздобыть необходимые 80 000 рублей простому советскому инженеру не удалось. Он взялся за новые проекты, а великое открытие так и осталось на бумаге. В 1970 году схема «интеллектора» была опубликована в «Бюллетене изобретений, открытий и товарных знаков», став доступной всем желающим.

Могла ли она попасть в руки американских инженеров? Судите сами: советские бюллетени и патенты в США всегда переводили с особым тщанием.

Мог ли советский инженер принести Родине почёт и славу? Риторический вопрос. Сам Арсений Анатольевич как-то заметил: «При наличии финансирования, можно было бы за семь лет создать в отрасль по компьютеризации» . Можно. Было бы. Ему ли, обладателю 40 авторских свидетельств и патентов, не знать этого. Вот только нужны ли эти свидетельства и патенты, когда гарантийные обязательства государства сильны лишь на бумаге?

Отложили в долгий ящик – упустили навсегда . Потому история персонального компьютера для США – время настоящее, а для России – прошедшее.

Омский инженер-электромеханик Арсений Горохов 45 лет назад изобрёл устройство, которое теперь называется Персональной ЭВМ

Как сообщает интернет-сайт «Время омское», посмотреть первый в мире персональный компьютер, сегодня, увы, невозможно, учреждение, где он был создан – «почтовый ящик» Омский НИИ авиационных технологий, несколько лет как закрыт. У автора изобретения остались патент , с описанием «Программируемого прибора интеллектора» и запись в российской книге рекордов ДИВО: 45 лет тому назад в 1968-м году омский инженер-электромеханик Арсений Горохов изобрёл устройство, которое теперь называется Персональной ЭВМ.

Сейчас личную «персоналку» Горохов использует в основном как пишущую машинку. По его словам, новой она была 5 лет назад, а сделать «ап-грейд», то есть модернизировать, дорого, пенсии не хватит.

Составные части современного компьютера – монитор, системный блок, клавиатура – были и в «интеллекторе» Горохова, правда, под другими названиями. Предназначался аппарат, прежде всего, для создания сложных инженерных чертежей. Был разработан Гороховым и свой «софт» – способ диалога с машиной без толстых пачек перфокарт и бригады программистов. Но дальше всесоюзного патента дело не пошло – «зелёный свет» не включили, и в 1975 году узнали, что термин «персональный компьютер» подарила миру американская компания «Эппл».

40 авторских свидетельств и патентов Арсения Горохова за три десятка лет – лишь моральное удовлетворение от работы. Следы материального остались в патентных ведомостях – 20 рублей за каждое изобретение , не вошедшее в серию. Если новинке всё-таки давали пробиться в «серию», автор получал в 1000 раз больше. Вот только распознать таинственный «закон везения» изобретателю удавалось далеко не всегда. И вероятные прибыли сейчас Горохов считает от противного, не «сколько получили, а сколько не смогли».

«Не нефть – будущее России, а изобретатели» – лейтмотив очередной статьи Горохова «Система ускоренного освоения изобретений», опубликованной в последнем, 12-м, номере 2003 года журнала «Интеллектуальная собственность». Жаль, что в России нет практики, как в США, где Президент дважды в год встречается с руководителем Патентного ведомства. Всё чаще вместо чувства гордости приходится применять иронию, говорит автор. Перспективы уплывают.

Сейчас на рабочем столе у изобретателя – новый вид таблицы Менделеева, и заготовка для пространственного телевидения . Вот только интересующихся идеей, кроме редких гостей-журналистов, как не было, так и нет.

Об изобретении сотового телефона статья «Тайна соты» …

30 декабря 1922 на Первом Всесоюзном съезде Советов главами делегаций был подписан Договор об образовании СССР. Первоначально в состав СССР входили только 4 союзные республики: РСФСР, Украинская ССР, Белорусская ССР, Закавказская СФСР, а на момент распада Союза в 1991 году союзных республик было 15. Сегодня многим истинность достижений этой страны кажется спорной, учитывая, какой ценой за эти достижения пришлось заплатить, но невозможно отрицать и тот факт, что эпоха СССР стала временем глобальных перемен во всех отраслях жизни страны. Сегодня о достижениях великой страны и о том, о чём её гражданам предпочитали не говорить.

1920 – 1930-е годы: электрификация всей страны и великие стройки

1930-е годы вошли в историю как время великих строек: в рекордные сроки был построен Беломорско-Балтийский канал, введены в строй агрегаты на ДнепроГЭСе. Страна взяла курс на индустриализацию. Размах получили разработки отечественных учёных, связанные с сельским хозяйством - борьбой с засухой, механизацией, химизацией и повышением урожайности. Начинает развиваться новое направление науки - ядерная физика.

Именно в эти годы снимаются первые советские фильмы «Броненосец Потемкин» Сергея Эйзенштейна, «Цирк» и «Веселые ребята» Григория Александрова, Шолохов пишет свой роман «Тихий Дон», за который позже он получил Нобелевскую премию по литературе.

1920-е – 1930-е годы: время репрессий

Большевики начали репрессии против политических противников сразу после Октябрьской революции. Но продолжались они и в 30-е годы. Тогда широко была распространена борьба с «вредительством», саботажем, политическими преступлениями, большая часть дел по которым была фальсифицирована, и борьба с кулаками. Только за период с августа 1937 по ноябрь 1938 было казнено 390 тыс. человек и 380 тыс. отправлено в ГУЛАГи. Это время вошло в историю и как время репрессий в отношении этнических меньшинств, в частности немцев, латышей, поляков, румын и болгар.

Символ счастливого детства в СССР – улыбающаяся девочка на руках у Иосифа Сталина. Это 6-летняя Геля Маркизова, которая приехала в Кремль со своим отцом, одним из руководителей делегации от Бурят-Монголии.

Правда, тогда никто и представить не мог, что уже через год девочке придётся сменить фамилию, а её лицо пропаганда отдаст самой известной пионерке страны Мамлакат Наханговой. А всё потому, что отца Гели назвали шпионом японской разведки и расстреляли, а она закономерно стала дочерью врага народа.

1940 – 1950-е годы: победа над фашизмом и развенчание культа личности

8 марта 1950 года СССР официально объявил о наличии атомной бомбы, положив конец американской монополии на самое разрушительное в мире оружие. В 1953 году СССР сообщает и об успешном испытании водородной бомбы. В период с 1954 по 1960 осваиваются целинные земли Казахстана, Урала, Поволжья, Сибири и Дальнего Востока. В 1957 на воду спущен атомный ледокол «Ленин». Именно в это время впервые с 1908 года советские ученые получили несколько Нобелевских премий.

В 1956-ом Никита Хрущёв выступает на XX съезде КПСС с докладом «О культе личности и его последствиях», в котором развенчивает культ личности покойного «отца народов». В 1961 тело Сталина вынесли из Мавзолея. Начались массовые переименования: Сталинград - в Волгоград, столицу Таджикской ССР Сталинабад переименовали в Душанбе. Повсеместно демонтировали памятники Сталину, а многие художественные фильмы подвергли цензуре с целью избавления от «навязчивого образа».

В эти годы по всей планете гремит слава русского балета, а одним из самых весомых событий культурной жизни становятся Гастроли Большого театра.

В 1958 фильм «Летят журавли» Михаила Калатозова получил Золотую пальмовую ветвь на фестивале в Каннах. И в этом же году присудили Борису Пастернаку за роман «Доктор Живаго». Правда, поэта от премии вынудили отказаться, а роман в СССР так и не был напечатан.

1950-е годы: время умалчивания неудач

1960 – 1970-е годы: лидерство в космосе и в хоккее

1960-е – это ещё и годы мирового признания культуры страны Советов. Нобелевскую премию по литературе получает Михаил Шолохов. Скрипач Давид Ойстрах не только собирает концертные залы по всему миру, но и становится членом Американской академии наук и искусств в Бостоне, почётным членом Национальной академии «Санта-Чечилия» в Риме, член-корром Академии искусств в Берлине, Бетховенского общества, Шведской музыкальной академии в Стокгольме, почётным доктором музыки Кембриджского университета и кавалером орденов ряда европейских стран. На мировой оперной сцене гремят имена Ирины Архиповой, Елены Образцовой, Галины Вишневской, Майи Плисецкой, Тамары Синявской, Рудольфа Нуреева, Натальи Макаровой и Михаила Барышникова. Фильм Андрея Тарковского «Иваново детство» на Венецианском фестивале получает «Золотого льва».

В период с 1970 года по 1973 происходят первые в мире мягкие посадки на Венеру советских космических станций Венера-7, Венера-8, Венера-9 и Венера-10. Начинается главная комсомольская стройка страны – строительство Байкало-Амурской магистрали (БАМа). 1970-е стали ещё и триумфом советского хоккея.

В 1977 году право граждан СССР на бесплатное образование всех уровней (от начального до высшего) закрепили 45-ой статьёй Конституции.

1960 - 1970-е годы: экологические катастрофы и эпоха застоя

Кто-то считает брежневскую эпоху «золотым веком», записывая на счёт этого времени построенные заводы, статистику роста, построенные заводы, гениальные фильмы и другие непревзойдённые достижения. Обличители «застоя» констатируют провалы снабжения населения, дефицит товаров, низкое качество продукции и разрушительные экологические последствия хозяйственной деятельности.

В частности, в 1960-х из-за орошения Аральское море, которое в ту пору было четвёртым по величине озером в мире, начало высыхать. С 1960 года до 2007 его площадь поверхность этого водоёма сократилась с 68,90 тыс. км. кв. до 14,1 тыс. км. кв.

1977 год запомнился гражданам СССР серией террористических актов в Москве. Взрыва было три: в вагоне московского метро между станциями «Измайловская» и «Первомайская», в торговом зале продуктового магазина на Большой Лубянке и около продовольственного магазина на Никольской. В результате 7 человек погибли, 37 получили ранения. Главным организатором и руководителем терактов был признан Степан Затикян, армянский националист, который жаждал «наказать русских за угнетение армянского народа». Против вынесенного ему смертного приговора выступили советские диссиденты, а в частности А. Д. Сахаров.

В конце 1980-х на политическую арену выходит Михаил Горбачёв. В стране начинает витать дух свободы, перестройки и гласности. Мало кто мог предположить, что страна вышла на финишную прямую своего существования. 15 ноября 1988 года советский корабль-космоплан многоразовой транспортной космической системы «Буран» совершил свой первый и единственный полёт, завершив, пожалуй, эпоху достижений СССР.

Его создал советский артиллерийский полковник Евгений Мурзин
Пришло время нового звука. Мы живем в мире электронной музыки. Она рвется из колонок, "заводит" ночные клубы, щебечет неземными соловьями на изысканных концертах и долбит по ушам из-за стенки, когда в соседней квартире балдеет молодежь. ХХI век на дворе, не на клавесине же играть. Но у любого явления есть история. Потому вспомним, что первый в мире музыкальный синтезатор изобрел полковник Советской Армии Евгений Мурзин. Это было в далеком 1958 году, еще до появления заграничных "Синти-100", "Супермугов" и задолго до изобретения всевозможных "Ямах", которые сегодня поют и барабанят даже в московских подземных переходах.

Когда в "Бриллиантовой руке" загипсованная лапа гоняется за Гешей (Мироновым), а потом хватает его за нос...

Когда в "Солярисе" давящим звуковым фоном идет тяжелое, переливающееся гудение — океан тревожится, нервы взвинчены...

Когда в "Приходите завтра" ошалевшая от Москвы Фрося Бурлакова падает в обморок у трех вокзалов...

Когда в "Освобождении" травится Гитлер...

А еще в "Сибириаде"...

А еще в "Зеркале"...

И во множестве других не столь памятных фильмов, в бесчисленном количестве мультиков и научно-популярных лент нужный звуковой эффект достигался с помощью синтезатора АНС. Иногда про это сообщалось в титрах (в "Солярисе", например), чаще — нет. На АНСе воспроизводились не только шумы, он использовался при написании музыки, причем какие имена с ним связаны! Шнитке... Губайдулина... Денисов... Артемьев...

АНС изобрел военный инженер Евгений Александрович Мурзин, носивший погоны полковника и пушечки в петлицах. Впрочем, форму Мурзин надевал нечасто, по натуре был человеком штатским. Музыку любил, особенно Скрябина. Собственно, со Скрябина все и началось...

Прицел на Сталинскую премию

Мурзин перед войной учился в Институте инженеров коммунального хозяйства. Собирал пластинки — сначала джаз, потом классику. Стал постепенно завзятым меломаном. Однажды попал на концерт, где исполнялся Скрябин, — и вышел потрясенный.

Великий Скрябин — гений, аристократ духа, мистик, эстет, Скрябин — небожитель-философ, мечтавший объединить музыку, цвета, запахи, пластику, Скрябин, ощущавший себя мессией искусства как новой религии, — и этот парень из предвоенной общаги коммунхозовского института, где веселые студенты приветствовали друг друга коротким рывком кулака сверху вниз (намек на дерганье унитазной цепочки), сын ивановской ткачихи...

Странное пересечение? Не такое странное. Говорят, Скрябин рассчитан на подготовленного слушателя. Но Мурзин и был подготовленным! Жадно читал, интересовался всеми науками на свете. Блестящие мозги, отличные руки. Без конца изобретал, фонтанировал идеями — то усилители биотоков головного мозга, то какие-то особые гидравлические клапаны, то ускорители частиц. Он и потом, когда пришло время, очень легко из коммунальщика переквалифицировался в баллистика-расчетчика, потом — в оптика-механика, затем — в электронщика; все как-то естественно, без особого напряжения. Самородок.

Композитору Скрябину было тесно в рамках тогдашней музыкальной системы — задорный студент Мурзин задумался, как эти рамки расширить. И придумал фотоэлектронный оптический синтезатор звука. Гордо пошел с чертежами по тогдашним корифеям — композиторам, звукооператорам, профессорам-акустикам. Получил ушат холодной воды на голову.

Отличная идея, сказали ему. И даже теоретически вполне воплотимая в жизнь. Но кто это будет делать? Молодой человек, вы предлагаете дорогую, невероятно сложную в производстве вещь. Да, она полезна при сочинении музыки — но сколько их в стране, сочинителей музыки? Причем таких, которые не пишут марши, а ищут космические созвучия?

Разговор происходил в начале 1941 года. Служить Мурзина направили в артиллерию. На фронте он немедленно озаботился вопросом: как сделать, чтобы пушки его батареи били точнее? Придумал схему электромеханического поправочника для управления огнем. Послал командованию. Вскоре был отозван с фронта и прикреплен к одному из номерных НИИ в должности "военного изобретателя". Там и остался после Победы. За разработку зенитного прицела нового типа получил по закрытому списку Сталинскую премию. Эта работа была зачтена ему как кандидатская диссертация.

Перечисление всего, что полковник Мурзин наизобретал во славу советской артиллерии (а потом — ПВО, ракетных войск, ВВС), заняло бы слишком много места. Упомянем только, что был он, например, главным конструктором систем управления огнем летающего командного пункта войск ПВО — понятен уровень? Мог сделать карьеру, стать генералом, доктором наук — но ему это было неинтересно. Мурзину нравилось изобретать. И возиться с АНСом.

АНС — это сокращенное "Александр Николаевич Скрябин". Так в честь любимого композитора Мурзин назвал тот самый фотоэлектронный синтезатор, нереальность выпуска которого ему доказывали здравомыслящие люди.

Юлия Евгеньевна, дочь Мурзина, в нашем разговоре обронила: отец любую проблему (в том числе и жизненную) рассматривал как инженерную задачу. Есть идея, которую надлежит реализовать. Действительно, ни один завод за АНС не возьмется. Ну и не надо завода! Можно справиться своими силами. Материалы? Что-то купит, что-то достанет. Как изготовить механическую часть? При НИИ опытное производство, там изумительные мастера — слесари, токари... Договорится. Деньги? Он неплохо зарабатывает. (Для понимания личности: если приходилось выбирать — детали для АНСа или новые туфли для жены, Мурзин выбирал детали, и дома это считалось само собой разумеющимся).

В реальности все выглядело так. Конец сороковых — начало пятидесятых. Скромный жилгородок на московской окраине при НИИ: двухэтажные бараки с удобствами во дворе, белье на веревках между деревьями. В бараках живут сотрудники с семьями — элита оборонки, профессора, доктора наук, генералы... Одна из комнат — Мурзиных. Евгений Александрович пришел с работы, наскоро поел — и садится паять. Жена со своими делами разобралась — и тоже паять. Дочка маленькая, ей паять не доверяется, но зато она уже отлично знает, где какая лампа, какое сопротивление, потому — "подносчица снарядов". В выходной могут заглянуть гости. Им запросто предложат паяльники — и милая светская беседа потечет в канифольной дымке. Гости у Мурзиных были, как правило, из старых друзей, не удивлялись.

АНС требовал высококачественной оптики, в СССР такая не производилась. Но Мурзин по линии своего НИИ был направлен в ГДР. Параллельно с основным заданием на цейссовских заводах нахально заказал все, что было нужно ему лично.

Столамповый усилитель... Два специальных, особо точных, самостоятельно собранных магнитофона... Электропривод... Отдельная эпопея — изготовление и градуировка стеклянных дисков (собственными руками, по своим расчетам, на специально сконструированном станке). Со временем у Мурзиных появилась скромная дачка, производство переместилось туда.

Так продолжалось двенадцать лет. В 1958 году АНС (действующий макет) был готов. На даче он занимал половину комнаты. Но Мурзин был не только классным инженером, но и хитроумным дипломатом. Он договорился с Татьяной Григорьевной Шаборкиной, тогдашним директором Дома-музея Скрябина, — и АНС переехал туда.

Охота делать балалайку

АНС стал сенсацией. Скрябинский музей был одним из главных культурных центров Москвы — музыкальные вечера, концерты для элитной публики. Всем, естественно, демонстрировался мурзинский аппарат. Ведущие композиторы и музыканты, электронщики и акустики оставляли в книге отзывов восторженные записи. Их можно понять — новый инструмент фантастически расширял профессиональные возможности. В обычной октаве 12 звуков, в ансовской — 72. 720 звуковых дорожек чистых тонов — то есть реально сконструировать любой звук, музыкальный, природный, неземной... Эти звуки можно было накладывать друг на друга, и на выходе получался аккорд оркестра, шум прибоя, пение загадочной птицы — что угодно. Завораживал сам процесс работы: клавиатуры не было, на покрытом специальной непрозрачной мастикой стекле прочерчивалась линия, через нее пускался световой луч на фотоэлементы — в общем, музыкальная фраза как бы рисовалась.

Более того! Оказалось, что изобретение востребовано временем. Это ведь начало шестидесятых, время первых полетов в космос. Возник общественный спрос на "космическую" музыку. Именно АНС позволял такую музыку писать.
И еще... Выяснилось, что собранный на коленке в окраинном бараке АНС — первый в мире музыкальный синтезатор. Все, что до этого делалось в Германии, Венгрии, США, на порядок отставало от мурзинского инструмента. То есть опять-таки советский приоритет.

Тут надо специально уточнить: речь не идет о привычных сегодня концертных синтезаторах, на которых играют клавишники. Концертные синтезаторы — уже даже следующий этап. АНС был синтезатором студийным и предназначался не для исполнения, а для извлечения и записи новых созвучий. Но именно на новых созвучиях стоит новая музыка, и потому АНС законно занимает место в фундаменте здания. И еще... На Западе думали над такой аппаратурой, которая имитировала бы традиционные инструменты — один синтезатор заменяет целый оркестр! АНС это тоже может, но цель изначально ставилась другая. Мурзин говорил: зачем подражать скрипке? Скрипка и есть скрипка, ее никто не отменяет! Дополнить скрипку — вот что интересно!

Через старых друзей "наверху" он пробил невероятную вещь — при институте решением Госкомэлектроники была организована специальная лаборатория по производству АНСов. Задача — подготовка промышленного образца и разработка документации для запуска в серию. Срок — три года. Начальник лаборатории, естественно, Мурзин.

Нельзя сказать, что начальство к указанию отнеслось с восторгом. "Охота делать свою балалайку — делай! — в сердцах сказали ему. — Но ты же понимаешь, какое это понижение в должности". Мурзин понимал: с уровня главных конструкторов, с руководителя одного из ведущих отделов, идти на какую-то временную лабораторию... Но уж больно хотелось сделать "балалайку".

Получив лабораторию, Мурзин начал набирать штат. В "Технике молодежи" как раз вышла статья про АНС, и к Евгению Александровичу стали приходить вдохновенные молодые люди, мечтавшие породнить алгебру техники с гармонией музыки. Двоих выделим особо. Первый — только что демобилизовавшийся из армии Станислав Крейчи: с того момента и по сей день его жизнь связана с АНСом. Второй — юный выпускник консерватории, принятый на странную должность "инженер-композитор". Его звали Эдуард Артемьев.

"Я понял самоценность звука"

Сегодня Эдуард Артемьев — живой классик. Про те времена он вспоминает так: "После консерватории мне довелось познакомиться с Евгением Мурзиным и его синтезатором АНС. Ошеломляющее впечатление. Мир, которого я раньше не слышал... Я понял самоценность звука, его способность вмещать в себя макромир и микромир". Тогда Артемьев только начинал. Но Мурзина поддерживали фигуры повесомее.

"Министру культуры СССР Фурцевой Е.А.

Многоуважаемая Екатерина Алексеевна!

Государственный комитет Совета Министров СССР по радиоэлектронике закончил в 1961 г. разработку промышленного образца электронного музыкального инструмента — АНС. (...) АНС в руках композитора является средством производства музыки. (...) Мы полагаем, что инструменты АНС (...) могли бы быть установлены в тех точках, где в настоящее время ведутся основные работы для записи звука для радио, кино, театров и т.д. Для обобщения опыта использования АНСов при Министерстве культуры СССР должна быть создана центральная студия электронной музыки...

Первый секретарь Союза композиторов СССР Т. Хренников
Первый секретарь Союза композиторов РСФСР Д. Шостакович"

Есть масса историй про талантливых изобретателей, которые мыкались со своим открытием, умирали в нищете. Но они не про Мурзина. Помните слова дочери, что отец рассматривал жизненные проблемы как инженерные задачи? Первая цель достигнута — АНС сделан (и узаконен в правах). Но красивую вещь надо красиво подать. Мурзин сумел и это. Он знал, где какие кнопки нажать, какие аргументы выложить. "Пиарить" умел, говоря сегодняшним языком. Между прочим, тоже не лишнее искусство.

Я уже сказал про общественный спрос на "космическую музыку". СССР лидерствовал в великой гонке: первый спутник, Гагарин... Идеологически карта разыгрывалась вовсю. Для советских выставок в Париже и Лондоне был снят полиэкранный фильм "К звездам". Музыку к нему срочно написали на АНСе Артемьев и Крейчи. И фильм, и музыка вызвали много разговоров на Западе.

Сам АНС гордо выставили на ВДНХ. Инструмент еще находился в доводке, но это ничего: как раз магические манипуляции с рисованием на стекле заставляли толпиться ошеломленную публику.

А главное — впереди Выставка достижений советской промышленности в Генуе! Ее успех очень важен для Итальянской компартии! Что представит Госкомитет по электронике? Осциллографы? Телевизоры? Не удивишь. А вот АНС...

Настоящие должности Мурзина в дни выставки, естественно, не назывались. Простой советский инженер, скромняга-изобретатель. С АНСом попали в самую точку — русский синтезатор вызвал фурор. Какие-то бизнесмены предлагали Мурзину продать машину, Мурзин, как подобает скромному советскому инженеру, гордо отказывался.

В 1967 году была наконец организована Экспериментальная студия электронной музыки — та, о которой просили Хренников и Шостакович. В один день Мурзин ушел в запас, уволился из института и стал ее руководителем.
Студию закрепили за фирмой "Мелодия", а разместили на первом этаже Дома-музея Скрябина. Там была коммуналка на десять семей. Требовались напористость и связи Мурзина, чтобы на уровне ЦК добиться решения: коммуналку расселить. Десять семей разъехались по десяти новым квартирам — а говорите, что от электронной музыки никакого проку!

Музыка разъяренного роя

Через много лет эту студию назовут "одним из очагов московского музыкального андерграунда". Правда, тот же Эдуард Артемьев не согласен: те, кого числили в так сказать "музыкальных диссидентах", лишь начинали с электронной музыки, дальше пошли своим путем. Но поначалу с АНСом действительно связано творчество самых знаковых фигур советского композиторского авангарда.

..."Есть что-то мистическое в том, как она слышит голоса — японского кото, привычных скрипок и саксофонов или синтезатора (в 1967 году Губайдулина пришла в московскую Экспериментальную студию электронной музыки, где вместе с коллегами осваивала отечественный синтезатор АНС, созданный инженером Евгением Мурзиным), как соединяет их со всякими барабанчиками и колокольчиками. Как будто проникает в души инструментов". Это из литературы о Софии Губайдулиной. Крейчи вспоминает, что Губайдулина возникла на горизонте первой — тоненькая, черноглазая девушка. АНС еще стоял на ВДНХ, девушка сказала, что зовут ее Соней, она аспирантка консерватории, пишет музыку к мультфильму "Маугли". Там есть сцена атаки диких пчел, хочется мелодию построить на гуле разъяренного роя, можно ли попробовать?

Потом начал заходить в студию седоватый крепыш со светлыми внимательными глазами. Крейчи запомнилось, что он никогда не улыбался — даже если шутил. Очень четко и логично мыслил — сказывалось математическое образование. Звали его необычно, но имя очень подходило — Эдисон. Эдисон Денисов. Он держал себя так, что никому не приходило в голову назвать его, например, Эдик — только Эдисон или Эдисон Васильевич.
Альфред Шнитке в 1969-м написал на АНСе "Электронный поток". "Это мое единственное электронное произведение, если не считать отдельные опыты в киномузыке. Запись его происходила в Музее Скрябина... Я работал с АНСом долго, практически больше года и чуть ли не ежедневно, но сочинил только одно это произведение". Шнитке появился на телеэкранах в перестройку, уже тяжелобольным, потому запомнился изможденным лицом, измученным взглядом. А тогда это был молодой, худощавый, очень интеллигентный человек. И волосы еще носил не до плеч. Длинные, по моде, но не до плеч.

Еще были Шандор Каллош, Олег Булошкин, Александр Немтин, учивший инженера и музыканта Крейчи композиторской науке... Все показывали в студии свою музыку, о ней спорили. Мурзин слушал, но восторгов не выказывал. Он любил Скрябина. И джаз. Кстати, сам ни одним инструментом не владел. Ничего, Страдивари тоже на скрипке не играл.

В опалу "московская тройка" (Губайдулина, Денисов, Шнитке) попала позже. Считается, что из-за этого студию и закрыли. Все и так, и не так. Причина номер один все-таки смерть Мурзина. Юлия Евгеньевна: "Если бы отец был жив! Он бы что-нибудь придумал! С его-то связями, с его умением убеждать..." Но Мурзин начиная с 1969 года тяжело болел. И, зная о своей болезни, загнал себя работой. Задумал книгу о проблемах эстетики (проблемы эстетики тоже волновали этого инженер-полковника, изобретателя зенитных прицелов и систем наведения ракет), писал, торопился, боялся не успеть. Умер в 1970-м.

Про человека, который его сменил (ныне тоже покойного), плохо не говорят, говорят иначе: был другим. Он сделал для студии немало, но... Дипломатичный Мурзин, например, отправляя подчиненного по министерским кабинетам, наставлял: "Ивану Ивановичу надо сказать то-то. Петру Петровичу — это. Ни в коем случае не говорить про... Повтори!" И лишь когда сотрудник все повторял правильно, благословлял в поход. Тот, кто сменил Мурзина, напротив, был по характеру эмоциональным, взрывным. Дураку в глаза резал: ты — дурак! Качество симпатичное, однако если отвечаешь за дело...

Словом, очень скоро против студии было настроено все начальство. Заодно подкатывала технологическая революция: появились японские и английские студийные синтезаторы. В чем-то они уступали АНСу, но в чем-то превосходили: были компактнее, удобнее в работе, с привычной клавиатурой. Не за горами были и концертные синтезаторы, зарождалась целая индустрия. И вдобавок ко всему этому в одном западногерманском журнале появилась статья о советских композиторах-авангардистах. В статье писалось, что в Советском Союзе их главные произведения не исполняются и приютом для гонимых экспериментаторов является студия электронной музыки...
В общем — сокращение штатов.

Диалог с дельфинами

Всего АНСов было два: тот, первый, собранный Мурзиным "на коленке", плюс выпущенный лабораторией в качестве промышленного образца. По некоторым данным было три, якобы в лаборатории сделали два экземпляра, но Крейчи это наотрез отрицает: сборка шла у него на глазах. Легенда о третьем АНСе, считает он, возникла с подачи заводского начальства, которое под мурзинские эксперименты много чего посписывало.

Когда студию закрыли, встал вопрос: что с этими шкафами делать? Крейчи незадолго до того перешел работать в МГУ, занимался синтезом звучащей речи. В результате полюбовного соглашения между двумя организациями "промышленный" экземпляр передали на баланс университету. АНС начал учиться говорить. Станислав Антонович вспоминает жутковатое ощущение, которое у него — даже у него! — возникало, когда после долгой штриховки на стеклянном экране машина вдруг отчетливо произносила: "Ма-ма мы-ла Ма-ню". Еще АНС, способный воспроизводить любые звуки, использовался для изучения языка дельфинов. На инструменте записывали реплики (или как это назвать?), потом проверялось, ответят ли дельфины. Дельфины отвечали. Работы, естественно, были полусекретными: заказчиком выступал ВМФ.

Все это как бы оправдывало существование АНСа и позволяло полуофициально использовать по прямому назначению: нетрадиционная музыка, звуковые эффекты. Фильмы, в которых он звучит, мы вспомнили в начале материала. "Наколеночный" АНС долго стоял в скрябинском музее, потом исчез — концов уже не сыскать. Таким образом в МГУ сегодня находится единственный в бывшем СССР (и в мире!) экземпляр.

Обломок Атлантиды

Внешне АНС чем-то напоминает антикварный буфет. Весу в нем больше тонны.
Упрятавшийся в одной из боковых комнаток гигантских лабиринтов МГУ, аппарат в общем благополучно пережил бурные годы перестройки. Его нынешние приключения соответствуют времени: например, в здании был пожар, при тушении пролили двадцать три машины воды; Крейчи той ночью чуть инфаркт не хватил, но ничего — АНС чудом не зацепило. Или бомж проскользнет через проходную, его ищут, и, не найдя ключа, охрана взломает комнату — АНС потом долго стоит за опечатанной дверью, не подойти.

Его дальнейшая судьба? Идеальный вариант — специальная студия. Но понятно, что это для богатой страны. Станислав Антонович говорит: пусть пока стоит где стоит, все равно, кроме меня, никто в мире эту машину наизусть не знает.

Несмотря на компьютерную эру, возможности АНСа как источника звукового материала еще далеко не исчерпаны — так утверждают абсолютно все.
По-своему он уникален, как скрипка Страдивари или Амати, даже больше. Во-первых, действительно единственный экземпляр на свете, во-вторых, если не дай бог что — уже не восстановишь, технологическая эра сменилась. Где сейчас найдешь радиодетали конца 1950-х годов? Потому невозможно ответить на вопрос, сколько АНС стоит.

К нему ходят на ознакомительные занятия студенты Гнесинки и консерватории, регулярно приезжают любознательные иностранцы, пишущие научные труды по истории электронной музыки.

Господи, а ведь действительно — уже история! И не только музыки... Как объяснить молодым, что были времена, когда гении оборонки, отрывая у семьи куски, вечерами в барачных комнатах ваяли такие вот АНСы (или романы, или философские труды)... Когда слова "космос", "престиж страны" звучали магически, под эту марку удавалось провернуть самый фантастический проект... Когда ЦК КПСС принимал решения по задачам Итальянской компартии и проведению советских промышленныхвыставок за рубежом... Когда гоняли композиторов, пишущих "не так" (а сейчас иди не хочу на концерт, все равно в зале лишь друзья автора да узкий круг ценителей)... Когда власть зорко следила, что напишет какой-нибудь пятистепенный западногерманский журнал, и делала оргвыводы (тоже забытое слово). Когда интеллигенты спорили о "Солярисе", и страна впервые хохотала над "Бриллиантовой рукой"...

Все кануло, словно Атлантида. ХХI век на дворе, хватит ностальгировать. Загоняем диск, врубаем. Только когда ударит из колонок компьютерным ритмом — вспомним, как начиналась эра нового звука.

Сергей Нехамкин, X-Libri

На первоначальном этапе своего развития сфера разработки компьютеров в СССР шла в ногу с мировыми тенденциями. О история развития советских ЭВМ до 1980-го года и пойдёт речь в этой статье.

Предыстория ЭВМ

В современной разговорной – да и научной тоже – речи выражение «электронная вычислительная машина» повсеместно изменено на слово «компьютер». Это не совсем верно теоретически – компьютерные вычисления могут быть основаны не на использовании электронных приспособлений. Однако исторически сложилось, что ЭВМ стали основным инструментом для проведения операций с большими объёмами численных данных. А поскольку над их совершенствованием работали исключительно математики, все типы информации стали кодироваться численными «шифрами», и удобные для их обработки ЭВМ из научно-военной экзотики превратились в универсальную широко распространённую технику.

Инженерная база для создания электронных вычислительных машин была заложена в Германии в годы Второй мировой войны. Там прототипы современных компьютеров использовались для шифрования. В Британии в те же годы совместными усилиями шпионов и учёных была спроектирована аналогичная машина для расшифровки – Colossus. Формально ни немецкие, ни британские аппараты электронными вычислительными машинами считаться не могут, скорее электронно-механическими – операциям отвечали переключения реле и вращение роторов-шестерёнок.

После завершения войны разработки нацистов попали в руки Советского Союза и, в основном, США. Сложившееся в то время научное сообщество отличалось сильной зависимостью от «своих» государств, но что важнее – высоким уровнем проницательности и трудолюбия. Ведущие специалисты сразу нескольких областей заинтересовались возможностями электронно-вычислительной техники. А правительства согласились, что устройства для быстрых, точных и сложных вычислений – это перспективно, и выделили средства на соответствующие исследования. В США до и во время войны велись свои кибернетические разработки – непрограммируемый, но полностью электронный (без механической компоненты) компьютер Атанасова-Берри (ABC), а также электромеханический, но программируемый под разные задачи ЭНИАК. Их модернизация с учётом трудов европейских (немецких и британских) учёных привела к появлению первых «настоящих» ЭВМ. В это же время (в 1947-м году) в Киеве был организован Институт электротехники АН УССР, во главе которого встал Сергей Лебедев, инженер-электротехник и родоначальник советской информатики. В один год с появлением института Лебедев открывает под его крышей лабораторию моделирования и вычислительной техники, в которой в последующие несколько десятилетий разрабатываются лучшие ЭВМ Союза.

ЭНИАК

Принципы первого поколения ЭВМ

В 40-х годах известный математик Джон фон Нейман пришёл к выводу, что вычислительные машины, в которых программы задаются буквально вручную, переключением рычагов и проводов, чрезмерно сложны для практического использования. Он создаёт концепцию, по которой исполняемые коды хранятся в памяти так же, как и обрабатываемые данные. Отделение процессорной части от накопителя данных и принципиально одинаковый подход к хранению программ и информации стали краеугольными камнями архитектуры фон Неймана. Эта компьютерная архитектура до сих пор является самой распространённой. Именно от первых устройств, построенных на архитектуре фон Неймана, отсчитываются поколения ЭВМ.

Одновременно с формулировкой постулатов архитектуры фон Неймана в электротехнике начинается массовое применение вакуумных ламп. На тот момент только они позволяют в полной мере реализовать автоматизацию вычислений, предлагаемую новой архитектурой, поскольку время реакции электронных ламп чрезвычайно мало. Однако каждая лампа требовала для работы отдельного питающего провода, кроме того, физический процесс, на котором основано функционирование вакуумных ламп – термоэлектронная эмиссия – накладывал ограничения на их миниатюризацию. Как следствие, ЭВМ первого поколения потребляли сотни киловатт энергии и занимали десятки кубометров пространства.

В 1948-м году Сергей Лебедев, занимавшийся на своём директорском посту не только административной работой, но и научной, подал в АН СССР докладную записку. В ней говорилось о необходимости в кратчайшие сроки разработать свою электронную вычислительную машину, и ради практического использования, и ради научного прогресса. Разработки этой машины велись полностью с нуля – об экспериментах западных коллег Лебедев и его сотрудники информации не имели. За два года машина была спроектирована и смонтирована – для этих целей под Киевом, в Феофании, институту отвели здание, ранее принадлежавшее монастырю. В 1950-м ЭВМ, названная (МЭСМ), произвела первые вычисления – нахождение корней дифференциального уравнения. В 1951-м году инспекция академии наук, возглавляемая Келдышем, приняла МЭСМ в эксплуатацию. МЭСМ состояла из 6000 вакуумных ламп, выполняла 3000 операций в секунду, потребляла чуть меньше 25 кВт энергии и занимала 60 квадратных метров. Имела сложную трёхадресную систему команд и считывала данные не только с перфокарт, но и с магнитных лент.

Пока Лебедев строил свою машину в Киеве, в Москве образовалась своя группа электротехников. Электротехник Исаак Брук и изобретатель Башир Рамеев, оба – сотрудники Энергетического института им. Кржижановского, ещё в 1948-м подали в патентное бюро заявку на регистрацию проекта собственной ЭВМ. К 1950-му году Рамеева поставили во главе особой лаборатории, где буквально за год была собрана М-1– ЭВМ значительно менее мощная, чем МЭСМ (выполнялось всего 20 операций в секунду), но зато и меньшая по размерам (около 5 метров квадратных). 730 ламп потребляли 8 кВт энергии.

В отличие от МЭСМ, которая использовалась главным образом в военных и промышленных целях, вычислительное время серии «М» отводилось и учёным-ядерщикам, и организаторам экспериментального шахматного турнира между ЭВМ. В 1952-м году появилась М-2, производительность которой выросла в сто раз, а число ламп – всего лишь вдвое. Этого удалось достичь активным использованием управляющих полупроводниковых диодов. Энергопотребление увеличилось до 29 кВт, площадь – до 22 квадратных метров. Несмотря на явную успешность проекта, в массовое производство ЭВМ не запустили – этот приз ушёл ещё одному кибернетическому творению, созданному при поддержке Рамеева – «Стреле».

ЭВМ «Стрела» создавалась в Москве, под руководством Юрия Базилевского. Первый образец устройства завершили к 1953-му году. Как и М-1, «Стрела» использовала память на электронно-лучевых трубках (МЭСМ использовала триггерные ячейки). «Стрела» оказалась наиболее удачным из этих трёх проектов, поскольку её сумели запустить в серию – за сборку взялся Московский завод счётно-аналитических машин. За три года (1953-1956) было выпущено семь «Стрел», которые затем отправились в МГУ, в вычислительные центры АН СССР и нескольких министерств.

Во многих смыслах «Стрела» была хуже, чем М-2. Она выполняла те же 2000 операций в секунду, но при этом использовалось 6200 ламп и больше 60 тысяч диодов, что в сумме давало 300 квадратных метров занимаемой площади и порядка 150 кВт энергопотребления. М-2 подвели сроки: её предшественница хорошей производительностью не отличалась, а к моменту ввода в эксплуатацию доведенной до ума версии «Стрелы» уже были отданы в производство.

М-3 вновь была «урезанным» вариантом – ЭВМ выполняла 30 операций в секунду, состояла из 774-х ламп и потребляла 10 кВт энергии. Зато и занимала эта машина только 3 кв.м., благодаря чему пошла в серийное производство (было собрано 16 ЭВМ). В 1960-м году М-3 модифицировали, производительность довели до 1000 операций в секунду. На базе М-3 в Ереване и Минске разрабатывались новые ЭВМ «Арагац», «Раздан», «Минск». Эти «окраинные» проекты, шедшие параллельно с ведущими московскими и киевскими программами, добились серьёзных результатов уже позже, после перехода на транзисторные технологии.

В 1950-м году Лебедева перевели в Москву, в Институт точной механики и вычислительной техники. Там за два года была спроектирована ЭВМ, прообразом которой в своё время считалась МЭСМ. Новую машину назвали БЭСМ – Большая электронная счётная машина. Этот проект положил начало самой успешной серии советских компьютеров.

Доработанная ещё за три года БЭСМ отличалась великолепным по тем временам быстродействием – до 10 тысяч операций в минуту. При этом использовалось всего 5000 ламп, а потребляемая мощность составляла 35 кВт. БЭСМ являлась первой советской ЭВМ «широкого профиля» – её изначально предполагалось предоставлять учёным и инженерам для проведения их расчётов.

БЭСМ-2 разрабатывалась для серийного производства. Число операций в секунду довели до 20 тысяч, оперативная память, после испытаний ЭЛТ, ртутных трубок, была реализована на ферритовых сердечниках (на следующие 20 лет этот тип ОЗУ стал ведущим). Выпуск начался в 1958-м году, и за четыре года с конвейеров завода им. Володарского сошло 67 таких ЭВМ. С БЭСМ-2 началась разработка военных компьютеров, руководивших системами ПВО – М-40 и М-50. В рамках этих модификаций был собран первый советский компьютер второго поколения – 5Э92б, и дальнейшая судьба серии БЭСМ уже оказалась связана с транзисторами.

С 1955-го года Рамеев «передислоцировался» в Пензу для разработки ещё одной ЭВМ, более дешёвой и массовой «Урал-1». Состоящая из тысячи ламп и потребляющая до 10 кВт энергии, эта ЭВМ занимала порядка ста квадратных метров и стоила куда дешевле мощных БЭСМ. «Урал-1» выпускался до 1961-го года, всего было произведено 183 компьютера. Их устанавливали в вычислительных центрах и конструкторских бюро по всему миру, в частности, в центре управления полётами космодрома «Байконур». «Урал 2-4» также являлись ЭВМ на электронных лампах, но уже использовали ферритовую оперативную память, выполняли по несколько тысяч операций в секунду и занимали 200-400 квадратных метров.

В МГУ разрабатывали собственную ЭВМ – «Сетунь». Она также пошла в массовое производство – на Казанском заводе вычислительных машин было выпущено 46 таких ЭВМ. Их спроектировал математик Соболев совместно с конструктором Николаем Брусенцовым. «Сетунь» – ЭВМ на троичной логике; в 1959-м году, за несколько лет до массового перехода на транзисторные компьютеры, эта ЭВМ со своими двумя десятками вакуумных ламп выполняла 4500 операций в секунду и потребляла 2,5 кВт электричества. Для этого использовались ферритодиодные ячейки, которые советский инженер-электротехник Лев Гутенмахер опробовал ещё в 1954-м году при разработке своей безламповой электронной вычислительной машины ЛЭМ-1. «Сетуни» благополучно функционировали в различных учреждениях СССР, но будущее было за ЭВМ взаимно совместимыми, а значит – основанными на одной и той же, двоичной логике. Тем более что мир получил транзисторы, убравшие вакуумные лампы из электротехнических лабораторий.

ЭВМ первого поколения США

Серийное производство ЭВМ в США началось раньше, чем в СССР – в 1951-м году. Это был UNIVAC I, коммерческий компьютер, созданный скорее для обработки статистических данных. Его производительность была примерно такой же, что и у советских разработок: использовалось 5200 вакуумных ламп, выполнялось 1900 операций в секунду, потреблялось 125 кВт энергии.

Зато научные и военные компьютеры отличались куда большей мощностью (и размерами). Разработка ЭВМ Whirlwind началась ещё до Второй мировой, причём её назначением было ни много ни мало – подготовка пилотов на авиационных симуляторах. Естественно, в первой половине 20-го века это было нереальной задачей, поэтому война прошла, а Whirlwind так и не построили. Но затем началась холодная война, и разработчики из Массачусетского технологического института предложили вернуться к грандиозной идее.

В 1953-м году (тогда же, когда в свет вышли М-2 и «Стрелы») Whirlwind был завершён. Этот компьютер выполнял 75000 операций в секунду и состоял из 50 тысяч вакуумных ламп. Потребление энергии достигало нескольких мегаватт. В процессе создания ЭВМ были разработаны ферритовые накопители данных, оперативная память на электронно-лучевых трубках и нечто вроде примитивного графического интерфейса. На практике от Whirlwind так и не было проку – его модернизировали под перехват самолётов-бомбардировщиков, а на момент сдачи в эксплуатацию воздушное пространство уже перешло под власть межконтинентальных ракет.

Бесполезность Whirlwind для военных не поставила крест на подобных ЭВМ. Создатели компьютера передали основные наработки компании IBM. В 1954-м году на их основе был спроектирован IBM 701 – первый серийный компьютер этой корпорации, на тридцать лет обеспечивший ей лидерство на рынке вычислительной техники. Его характеристики были полностью аналогичны Whirlwind. Таким образом, быстродействие у американских компьютеров было выше, чем у советских, да и многие конструктивные решения были найдены раньше. Правда, это касалось скорее использования физических процессов и явлений – архитектурно ЭВМ Союза зачастую были совершеннее. Возможно, потому, что Лебедев и его последователи разрабатывали принципы построения ЭВМ практически с нуля, опираясь не на старые идеи, а на последние достижения математической науки. Однако обилие нескоординированных проектов не позволило СССР создать свою IBM 701 – удачные особенности архитектур были рассредоточены по разным моделям, и таким же распылением отличалось финансирование.

Принципы второго поколения ЭВМ

ЭВМ на вакуумных лампах отличались сложностью программирования, большими габаритами, высоким энергопотреблением. При этом ломались машины часто, ремонт их требовал участия профессиональных электротехников, а правильность исполнения команд серьёзно зависела от исправности аппаратной части. Узнать, вызвана ошибка неправильным подключением какого-то элемента или «опечаткой» программиста было крайне тяжёлой задачей.

В 1947-м году в лаборатории Белла, обеспечившей США в 20-м веке добрую половину передовых технологических решений, Бардин, Браттейн и Шокли изобрели биполярный полупроводниковый транзистор. 15 ноября 1948 года в журнале «Вестник информации» А.В. Красилов опубликовал статью «Кристаллический триод». Это была первая публикация в СССР о транзисторах. был создан независимо от работы американских учёных.

Кроме пониженного энергопотребления и большей скорости реакции, транзисторы выгодно отличались от вакуумных ламп своими долговечностью и на порядок меньшими габаритами. Это позволяло создавать вычислительные блоки промышленными методами (конвейерная сборка ЭВМ на вакуумных лампах представлялась маловероятной из-за их размеров и хрупкости). Заодно решалась проблема динамического конфигурирования компьютера – небольшие периферийные устройства легко было отключать и заменять другими, что в случае с массивными ламповыми компонентами не являлось возможным. Себестоимость транзистора была выше, чем себестоимость вакуумной лампы, однако при массовом производстве транзисторные компьютеры окупались значительно быстрее.

Переход на транзисторные вычисления в советской кибернетике прошёл плавно – не было создано никаких новых КБ или серий, просто старые БЭСМы и «Уралы» перевели на новую технологию.

Полностью полупроводниковая ЭВМ 5Э92б, спроектированная Лебедевым и Бурцевым, была создана под конкретные задачи противоракетной обороны. Она состояла из двух процессоров – вычислительного и контроллера периферийных устройств – имела систему самодиагностики и допускала «горячую» замену вычислительных транзисторных блоков. Производительность равнялась 500000 операций в секунду для основного процессора и 37000 – для контроллера. Столь высокая производительность дополнительного процессора была необходима, поскольку в связке с ЭВМ работали не только традиционные системы ввода-вывода, но и локаторы. ЭВМ занимала больше 100 квадратных метров. Её проектирование началось в 1961-м, а завершилось в 1964-м году.

Уже после 5Э92б разработчики занялись универсальной транзисторной ЭВМ – БЭСМами. БЭСМ-3 осталась макетом, БЭСМ-4 дошла до серийного производства и была выпущена в количестве 30 машин. Она выполняла до 40 операций в секунду и являлась «подопытным образцом» для создания новых языков программирования, пригодившихся с появлением БЭСМ-6.

За всю историю советской вычислительной техники БЭСМ-6 считается самой триумфальной. На момент своего создания в 1965-м году эта ЭВМ была передовой не столько по аппаратным характеристикам, сколько по управляемости. Она имела развитую систему самодиагностики, несколько режимов работы, обширные возможности по управлению удалёнными устройствами (по телефонным и телеграфным каналам), возможность конвейерной обработки 14 процессорных команд. Производительность системы достигала миллиона операций в секунду. Имелась поддержка виртуальной памяти, кеша команд, чтения и записи данных. В 1975-м году БЭСМ-6 обрабатывала траектории полёта космических аппаратов, участвовавших в проекте «Союз-Аполлон». Выпуск ЭВМ продолжался до 1987-го года, а эксплуатация – до 1995-го.

С 1964-го года на полупроводники перешли и «Уралы». Но к тому времени монополия этих ЭВМ уже прошла – почти в каждом регионе производили свои компьютеры. Среди них были украинские управляющие ЭВМ «Днепр», выполняющие до 20000 операций в секунду и потребляющие всего 4 кВт, ленинградские УМ-1, тоже управляющие, и требующие всего 0,2 кВт электричества при производительности 5000 операций в секунду, белорусские «Мински», «Весна» и «Снег», ереванские «Наири» и многие другие. Особого внимания заслуживают разработанные в киевском Институте кибернетики ЭВМ «МИР» и «МИР-2».

Эти инженерные ЭВМ стали выпускаться серийно в 1965-м году. В известном смысле глава Института кибернетики, академик Глушков, опередил Стива Джобса и Стива Возняка с их пользовательскими интерфейсами. «МИР» представлял собой ЭВМ с подключенной к ней электрической печатной машинкой; задавать команды процессору можно было на человекочитаемом языке программирования АЛМИР-65 (для «МИР-2» использовался язык высокого уровня АНАЛИТИК). Команды задавались как латинскими, так и кириллическими символами, поддерживались режимы редактирования и отладки. Вывод информации предусматривался в текстовом, табличном и графическом видах. Производительность «МИРа» составляла 2000 операций в секунду, для «МИР-2» этот показатель достигал 12000 операций в секунду, потребление энергии составляло несколько киловатт.

ЭВМ второго поколения США

В США электронные вычислительные машины продолжала разрабатывать IBM. Впрочем, у этой корпорации был и конкурент – небольшая компания Control Data Corporation и её разработчик Сеймур Крэй. Крэй одним из первых брал на вооружение новые технологии – сперва транзисторы, а затем и интегральные схемы. Он же собрал первые в мире суперкомпьютеры (в частности, самый быстрый на момент своего создания CDC 1604, который долго и безуспешно пытался приобрести СССР) и первым стал применять активное охлаждение процессоров.

Транзисторный CDC 1604 появился на рынке в 1960-м году. Он был основан на германиевых транзисторах, выполнял больше операций, чем БЭСМ-6, но имел худшую управляемость. Однако уже в 1964-м (за год до появления БЭСМ-6) Крэй разработал CDC 6600 – суперкомпьютер, отличавшийся революционной архитектурой. Центральный процессор на кремниевых транзисторах выполнял лишь простейшие команды, всё «преобразование» данных переходило в ведомство десяти дополнительных микропроцессоров. Для его охлаждения Крэй применял циркулирующий в трубках фреон. В итоге CDC 6600 стал рекордсменом по быстродействию, обогнав IBM Stretch в три раза. Справедливости ради, «соревнования» БЭСМ-6 и CDC 6600 никогда не проводилось, а сравнение по числу выполняемых операций на том уровне развития техники уже не имело смысла – слишком многое зависело от архитектуры и системы управления.

Принципы третьего поколения ЭВМ

Появление вакуумных ламп ускорило выполнение операций и позволило воплотить в жизнь идеи фон Неймана. Создание транзисторов решило «габаритную проблему» и позволило снизить энергопотребление. Однако оставалась проблема качества сборки – отдельные транзисторы буквально припаивались друг к другу, а это было плохо и с точки зрения механической надёжности, и с точки зрения электроизоляции. В начале 50-х годов инженерами высказывались идеи интеграции отдельных электронных компонентов, но только к 60-м появились первые опытные образцы интегральных микросхем.

Вычислительные кристаллы стали не собирать, а выращивать на специальных подложках. Электронные компоненты, выполняющие различные задачи, стали соединять при помощи металлизации алюминием, а роль изолятора была отведена p-n-переходу в самих транзисторах. Интегральные микросхемы стали плодом интеграции же трудов как минимум четырёх инженеров – Килби, Леговеца, Нойса и Эрни.

Поначалу микросхемы проектировались по тем же принципам, по которым осуществлялась «маршрутизация» сигналов внутри ламповых ЭВМ. Затем инженеры стали применять так называемую транзисторно-транзисторную логику (ТТЛ), более полно использовавшую физические преимущества новых решений.

Немаловажным было обеспечение совместимости, аппаратной и программной, различных ЭВМ. Особенно много внимания уделялось совместимости моделей одних и тех же серий – до межкорпоративного и тем более межгосударственного сотрудничества ещё было далеко.

Советская промышленность была в полной мере обеспечена ЭВМ, однако многообразие проектов и серий начинало создавать проблемы. По сути, универсальная программируемость компьютеров ограничивалась их аппаратной несовместимостью – у всех серий были разные разрядности процессоров, наборы команд и даже размеры байтов. Кроме того, серийность производства ЭВМ была весьма условной – компьютерами обеспечивались лишь крупнейшие вычислительные центры. В то же время, отрыв американских инженеров увеличивался – в 60-х годах в Калифорнии уже уверенно выделялась Кремниевая долина, где вовсю создавались прогрессивные интегральные микросхемы.

В 1968-м году была принята директива «Ряд», по которой дальнейшее развитие кибернетики СССР направлялось по пути клонирования компьютеров IBM S/360. Сергей Лебедев, остававшийся на тот момент ведущим инженером-электротехником страны, отзывался о «Ряде» скептически – путь копирования по определению являлся дорогой отстающих. Однако другого способа быстро «подтянуть» отрасль никто не видел. Был учреждён Научно-исследовательский центр электронной вычислительной техники в Москве, основной задачей которого было выполнение программы «Ряд» – разработки унифицированной серии ЭВМ, подобных S/360. Результатом работы центра стало появление ЕС ЭВМ в 1971-м году. Несмотря на сходство идеи с IBM S/360, прямого доступа к этим компьютерам советские разработчики не имели, поэтому проектирование ЭВМ начиналось с дизассемблирования программного обеспечения и логического построения архитектуры на основании алгоритмов её работы.

Разработка ЕС ЭВМ велась совместно со специалистами из дружественных стран, в частности, ГДР. Однако попытки догнать США в сфере разработки компьютеров завершились крахом в 1980-х годах. Причиной фиаско послужил как экономический и идеологический спад СССР, так и появление концепции персональных компьютеров. К переходу на индивидуальные ЭВМ кибернетика Союза была не готова ни технически, ни идейно.