Вильгельм фон Гумбольдт — Один из основателей лингвистики.

ГУМБОЛЬДТ КАРЛ ВИЛЬГЕЛЬМ ФОН - немецкий языковед, философ, государственный деятель Пруссии, член Королевской Прусской АН (1808).

Почетный член Пе-тербургской АН (1832). Из прусской дво-рян-ской се-мьи. Брат А. фон Гум-больд-та . В 1787-1789 годах учил-ся в университетах Франк-фур-та-на-Оде-ре и Гёт-тин-ге-на. В 1799-1801 годах в Ис-па-нии ис-сле-до-вал язык и куль-ту-ру бас-ков. С 1802 года на ди-пло-ма-тической служ-бе (по-сол при пап-ском пре-сто-ле в 1802-1808 годах, в Ве-не - с 1810 года, в Лон-до-не - в 1817-1818 годах), вме-сте с К.А. фон Гар-ден-бер-гом пред-став-лял Прус-сию на Вен-ском кон-грес-се 1814-1815 годов. Дея-тель-ность Гумбольдта на по-сту ди-рек-то-ра Департамента куль-тов и про-све-ще-ния (1808-1810 годы) оз-на-ме-но-ва-на ос-но-ва-ни-ем Бер-лин-ско-го университета (ны-не Бер-лин-ский уни-вер-си-тет Гум-больд-та), ре-ор-га-ни-за-ци-ей Прусской АН, ре-фор-мой об-ра-зо-ва-ния (вве-де-ние ме-то-дов И. Пес-та-лоц-ци и др.). Гумбольдт - один из ав-то-ров кон-сти-ту-ции Гер-ман-ско-го сою-за 1815-1866 годов, в 1815-1817 годах пред-став-лял Прус-сию в его бун-дес-та-ге. На-зна-чен-ный в 1819 году министром со-слов-ных дел, вы-сту-пил с кри-ти-кой Карлс-бад-ских со-гла-ше-ний 1819 года, что при-ве-ло к его от-став-ке.

Гу-ма-ни-стическое ми-ро-воз-зре-ние Гумбольдта сло-жи-лось на ос-но-ве идей И.Г. Гер-де-ра (на-ли-чие в ис-то-рии выс-ших, ду-хов-ных це-лей, вклю-че-ние дея-тель-но-сти ин-ди-ви-да в бес-ко-неч-ное по-сту-пательное раз-ви-тие че-ло-ве-че-ст-ва, на-ро-ды как жи-вые ор-га-низ-мы во все-мир-ной ис-то-рии) и раз-ви-ва-лось в 1790-1800-х годах в на-прав-ле-нии клас-си-че-ски-гар-мо-нического идеа-ла И.В. Гё-те и Ф. Шил-ле-ра (Гумбольдт был лич-но бли-зок к обо-им, в ря-де ра-бот разъ-яс-нял этический и эс-те-тический смысл их по-эзии). Трак-тат «Идеи к опы-ту, оп-ре-де-ляю-ще-му гра-ни-цы дея-тель-но-сти го-су-дар-ст-ва» («Ideen zu einem Versuch, die Grenzen der Wirksamkeit des Staates zu bestim-men», 1792; пол-но-стью опубликован в 1851 году; руссский перевод 1898, 1985), на-пи-сан-ный под впе-чат-ле-ни-ем со-бы-тий Французской ре-во-лю-ции, - рас-су-ж-де-ние о по-ли-тических ус-ло-ви-ях, при-зван-ных обес-пе-чить сво-бод-ное раз-ви-тие ин-ди-ви-да и на-ро-да: за-да-чи го-су-дар-ст-ва сво-дят-ся Гумбольдтом лишь к за-щи-те внеш-них гра-ниц и обес-пе-че-нию внутреннего пра-во-по-ряд-ка. «Тай-на все-го бы-тия» за-клю-че-на, по Гумбольдту, в ин-ди-ви-ду-аль-но-сти (лич-но-сти, на-ро-да). Вся фи-ло-со-фия Гумбольдта мо-жет рас-смат-ри-вать-ся как ха-рак-те-ро-ло-гия са-мо-быт-ных форм куль-ту-ры, вы-ра-жаю-щих внутреннюю фор-му «ду-ха на-ро-да»; сам Гумбольдт по-ни-мал её как ан-тро-по-ло-гию (со-хра-нил-ся его «План срав-ни-тель-ной ан-тро-по-ло-гии», 1795). В рус-ле та-кой ис-то-рической ха-рак-те-ро-ло-гии на-хо-дят-ся мно-го-численные ра-бо-ты Гумбольдта 1790-1800-х годов, по-свя-щён-ные древнегреческой ис-то-рии и куль-ту-ре, в ко-то-рой Гумбольдт, по-доб-но И.И. Вин-кель-ма-ну, Гё-те и Шил-ле-ру, ви-дел осу-ще-ст-в-ле-ние идеа-ла «гу-ман-но-сти».

Вер-ши-на на-учной дея-тель-но-сти Гумбольдта - его ра-бо-ты о язы-ке, в ко-то-рых на-ча́-ла срав-нительного язы-ко-зна-ния не-от-де-ли-мы от фи-ло-со-фии язы-ка и куль-ту-ры. В трак-та-те «О раз-ли-чии строе-ния че-ло-ве-че-ских язы-ков и его влия-нии на ду-хов-ное раз-ви-тие че-ло-ве-че-ст-ва» («Über die Verschie-den-heit des menschlichen Sprachbaues und ihren Einfluß auf die geistige Entwick-lung des Menschengeschlechts»), опубликованном в ка-че-ст-ве вве-де-ния к ра-бо-те «О язы-ке ка-ви на ост-ро-ве Ява» («Über die Ka-wi-Sprache auf der Insel Jawa», Bd 1-3, 1836-1839 годы), под-чёр-ки-ва-ет-ся творческая при-ро-да язы-ка: язык - не столь-ко про-дукт дея-тель-но-сти (ergon), не-что соз-дан-ное, сколь-ко са-ма дея-тель-ность (energeia) ду-ха, т. е. не-пре-стан-но со-вер-шаю-щий-ся про-цесс по-ро-ж-де-ния смыс-ла, «ор-ган, об-ра-зую-щий мысль», «про-дукт язы-ко-во-го соз-на-ния на-ции»; в са-мой струк-ту-ре язы-ка (его «внут-рен-ней фор-ме») во-пло-ще-но оп-ре-де-лён-ное воз-зре-ние на мир («ми-ро-ви-де-ние») то-го или ино-го на-ро-да.

Ис-сле-дуя мно-го-численные язы-ки, раз-ные с точ-ки зре-ния струк-ту-ры, - ба-ск-ский, авс-тро-не-зий-ские, язы-ки североамериканских ин-дей-цев и др. (все-го 32 язы-ка, ма-те-ри-ал не-ко-то-рых из них рас-смат-ри-вал-ся им впер-вые), Гумбольдт на-ря-ду с А.В. Шле-ге-лем и Ф. Шле-ге-лем явил-ся соз-да-те-лем ти-по-ло-гии лин-гвис-ти-че-ской. Гумбольдт впер-вые вы-де-лил ин-кор-по-ри-рую-щие язы-ки, а так-же уточ-нил ста-тус аморф-ных язы-ков, пе-ре-име-но-вав их в кор-не-вые (смотри Ти-поло-ги-че-ская клас-си-фи-ка-ция язы-ков). Бу-ду-чи по су-ще-ст-ву ос-но-во-по-лож-ни-ком фи-ло-со-фии язы-ка как са-мо-сто-ятельной дис-ци-п-ли-ны, Гумбольдт ока-зал боль-шое влия-ние на раз-ви-тие язы-ко-зна-ния. Пред-ста-ви-те-ля-ми гум-больд-ти-ан-ст-ва в XIX-XX веках яви-лись Х. Штейн-таль, А.А. По-теб-ня (кон-цеп-ция внут-рен-ней фор-мы сло-ва), Х.Г.К. фон дер Га-бе-ленц, К. Фосс-лер и др. В XX веке влия-ние его идей ска-за-лось в американской эт-но-лин-гви-сти-ке (Э. Се-пир и Б.Л. Уорф), немецком не-огум-больд-ти-ан-ст-ве (И.Л. Вайс-гер-бер, Й. Трир), в Рос-сии - в ра-бо-тах М.М. Бах-ти-на и его по-сле-до-ва-те-лей. В 1950-1960-х годах идеи Гумбольдта о творческом ха-рак-те-ре язы-ка бы-ли ак-туа-ли-зи-ро-ва-ны Н. Хом-ским.

Иллюстрации:

Архив БРЭ.

Сочинения:

Gesammelte Schriften. B., 1903-1936. Bd 1-17. B., 1968;

Werke. Darmstadt; B., 1960-1965. Bd 1-5;

Der Briefwechsel zwi-schen F. Schiller und W.von Humboldt / Hrsg. von A. Seidel. B., 1962. Bd 1-2;

Язык и фи-ло-со-фия куль-ту-ры. М., 1985;

Избранные тру-ды по язы-ко-зна-нию. 2-е изд. М., 2000.

Гумбольдт Вильгельм (Humboldt, Wilhelm von) (1767-1835), немецкий философ, филолог, искусствовед, правовед и государственный деятель. Родился 22 июня 1767 в Потсдаме в прусской дворянской семье.

В 1787 поступил в университет Франкфурта-на-Одере, где изучал право; в 1788 слушал лекции по филологии и истории в Гёттингенском университете. С 1794 по 1797 жил в Йене, где познакомился с Шиллером и Гёте. Провел четыре года в Париже, изучая французскую культуру. Путешествовал по Испании и баскским провинциям.

Нравственность народов зависит от уважения к женщине.

Гумбольдт Вильгельм

В это время началось его серьезное увлечение языками и культурами различных народов, данные о которых он в дальнейшем черпал, среди прочего, и из материалов своего младшего брата Александра, путешественника и естествоиспытателя. В августе 1801 Гумбольдт возвращается в Берлин.

С 1801 по 1819 занимал различные должности на государственной службе в Пруссии, в том числе должность полномочного посланника в Ватикане, Вене, Лондоне, Праге, Париже, а затем и министра по делам вероисповеданий и просвещения. Находясь на этом посту, Гумбольдт осуществил реформу высшего и среднего образования в Пруссии. В 1809 основал Берлинский университет, носящий ныне имя братьев Гумбольдтов.

В 1819 Гумбольдт оставил государственную службу, чтобы целиком посвятить себя науке; жил и работал в своем родовом поместье Тегель (ныне район Берлина), периодически выступая с докладами в Берлинской академии. Одиннадцать лет спустя вновь вошел в состав Государственного совета. Умер Гумбольдт в Тегеле 8 апреля 1835.

Гумбольдт считается основоположником философии языка, а во многом и европейской традиции теретического языкознания. В основе разработанной им лингвофилософской системы лежат кантианские идеи, хотя она и не содержит прямых заимствований, а скорее отражает общую атмосферу духовных исканий в Германии на рубеже 18-19 вв.

Его главной работой в этой области считается написанное в 1830-1835 сочинение О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества (Über die Verschiedenheit des menschlichen Sprachbaues und ihren Einfluss auf die geistige Entwicklung des Menschengeschlechts) — вступительная часть к оставшемуся незаконченым трехтомному труду О языке Кави на острове Ява (Über die Kawi-Sprache auf der Insel Jawa), посмертно опубликованному в 1836-1859 (рус. пер. 1859).

В этой работе, в частности, вводится понятие внутренней формы языка. Среди других лингвистических работ Гумбольдта — О мышлении и речи (Über Denken und Sprechen, 1795), О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития (Über das vergleichende Sprachstudium in Beziehung auf die verschiedenen Epochen der Sprachentwicklung, 1820).

университет в Берлине, был другом Гёте и Шиллера .

Идеи Гумбольдта как историка и философа

Вильгельм Гумбольдт стремился конкретизировать и развивать философское учение Канта на материале общественной истории, но по ряду вопросов он отклонялся в сторону объективного идеализма. Гумбольдт считал, что история как наука в некотором смысле может совпадать с эстетикой, и выработал свою теорию исторического познания. Согласно ей, всемирная история есть результат деятельности духовной силы, лежащей за пределами познания, которая не может быть понята с причинной точки зрения. Проявляет себя эта духовная сила через творческие способности и личные усилия отдельных индивидов, вытекающие из природной необходимости или из потребности. Таким образом, историческая жизнь общества есть результат свободы и необходимости жизни индивидов и жизни целого. На этих идеях Гумбольдта коренится понимание термина «Духовная культура », выработанного в дальнейшем в культурологии. Гумбольдт понимал под духовной культурой религиозно-нравственные представления, которые приводят к совершенствованию личности человека и, вместе с тем, - к улучшению общественной жизни. По его собственному признанию, образцом, вдохновившим знаменитую гумбольдтовскую теорию «формирования человека» («Bildung») стала практика сократического диалога, практиковавшаяся на филологическом семинаре Фридриха Августа Вольфа .

Политические идеи Гумбольдта

Напишите отзыв о статье "Гумбольдт, Вильгельм"

Примечания

Литература

Гулыга А. В. Философская антропология Вильгельма фон Гумбольдта // Вопросы философии. - 1985. - № 4.
Даниленко В. П. Вильгельм фон Гумбольдт и неогумбольдтианство. - М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. - 216 с.
Самин Д. К. Лингвистическая теория Гумбольдта // 100 великих научных открытий. - М .: Вече, 2006. - 480 с. - (100 великих). - 25 000 экз. - ISBN 5-7838-1085-1 .
Философский словарь. Под редакцией И. Т. Фролова. - М., 1987.
Философская энциклопедия в 5-ти томах. - М.: «БСЭ», 1960-1970.
Описательная психология. Вильгельм Дильтей. - СПб.: «Альтейя», 1996.
К. Н. Леонтьев. Избранное. - М.: «Московский рабочий», 1993.

Ссылки

// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Ю. Н. Попов, Гумбольдт (Humboldt) Вильгельм // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров . - 3-е изд. - М . : Советская энциклопедия, 1969-1978.
на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Гумбольдт, Вильгельм

«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c"est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.

Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.

Вильгельм фон Гумбольдт - основоположник проблематики «Язык и культура»

Круг интересов Вильгельма фон Гумбольдта (1767–1835), выдающегося немецкого мыслителя и гуманиста, помимо языка и языкознания, охватывал философию, литературоведение, классическую филологию, теорию искусства, государственное право. Всестороннее и гармоничное развитие как личности, так и всего человеческого рода - таков был гуманистический идеал Гумбольдта, которому он оставался верен и в своей практической деятельности.

«О каком бы предмете ни шла речь, - писал Гумбольдт, - всегда можно привести его в связь с человеком, а именно со всей его интеллектуальной и нравственной организацией в совокупности». Он считал, что такие принципы, поощряющие воспитание человека как целостного существа, были открыты греками, а затем унаследованы европейской системой образования.

Идея В. фон Гумбольдта о построении «сравнительной антропологии» (1795 г.) позднее приобретает более определенное направление и конкретное содержание в его теории языка. В 1804 г. Гумбольдт сообщает Ф. Вольфу: «Мне удалось открыть - и этой мыслью я всё больше проникаюсь, - что посредством языка можно обозреть самые высшие и глубокие сферы и всё многообразие мира».

В нём постепенно созревало убеждение, что ничто иное столь не способно приблизить к разгадке тайны человека и характера народов, как их языки. Интерес В. фон Гумбольдта к самым различным по строю языкам (к баскскому, туземным языкам Америки, малайско-полинезийским языкам) сопровождался историческими, антропологическими и этнопсихологическими исследованиями народов с целью выявления в них «чистейшего и высочайшего гуманизма». Он размышлял о совершенно новой форме сравнения языков.

Лишь Гумбольдту удалось восстановить нужное равновесие между языком и мышлением. Его способ рассмотрения самых различных аспектов языка и связанной с ним проблематики, глубина и сила его аргументации, направление его мыслей приводят нас к убеждению, что Гумбольдт постепенно вырабатывает метод, посредством которого можно подойти к изначальному единству языка и мышления, а также к единству феноменов культуры, заложив тем самым лингвистический фундамент для объединения наук о культуре.

«Непосредственно заложенный в человеке» язык как бы является «инстинктом разума» (Vernunft instinct). «Именно из самого первобытного природного состояния может возникнуть язык, который сам есть творение природы», - но «природы человеческого разума». Называя язык «интеллектуальным инстинктом» (intellectueller instinct), Гумбольдт тем самым подчёркивает уникальность языка как антропологического феномена и обращает наше внимание, с одной стороны, на неосознанную форму его существования, а с другой стороны - на его интеллектуальную активность, заключающуюся в фундаментальном «акте превращения мира в мысли» (indem Acteder Verwandlungder Weltin Gedanken).

В силу необходимости мышление всегда связано с языком, «иначе мысль не сможет достичь отчётливости, представление не сможет стать понятием». По словам Гумбольдта: «Мышление не просто зависит от языка вообще, а до известной степени оно обусловлено также каждым отдельным языком».

В 1801 г. в своих фрагментах монографии о басках Гумбольдт пишет: «Язык, не только понимаемый обобщенно, но каждый в отдельности, даже самый неразвитый, заслуживает быть предметом пристального изучения. Разные языки - это не различные обозначения одного и того же предмета, а разные видения (Ansichten) его. Путем многообразия языков непосредственно обогащается наше знание о мире и то, что нами познаётся в этом мире; одновременно расширяется для нас и диапазон человеческого существования».

В своих лингвистических исследованиях Гумбольдт затронул важные проблемы социально-философского характера, связанные с выявлением понятий «народ» и «язык».

Гумбольдт считает «нацию» (для него по существу это то же самое, что и «народ») такой «формой индивидуализации человеческого духа», которая имеет «языковой» статус.

Так как деление человечества на языки совпадает с делением его на народы, то отсюда должно явствовать, что между языком и народом, или, точнее, духом народа, существует необходимая корреляция. «Язык и духовная сила народа развиваются не отдельно друг от друга и не последовательно один за другой, а составляют исключительно и нераздельно одно и то же действие интеллектуальной способности». «Хотя мы и разграничиваем интеллектуальную деятельность (Intellectuality) и язык, в действительности такого разделения не существует».

Вильгельм фон Гумбольдт ввел понятие «дух народа» в сравнительное языковедение как понятие необходимое, однако его трудно постичь в чистом виде: без языкового выражения «дух народа» - неясная величина, знание о которой следует извлечь опять-таки из самого языка, язык же толкуется не только как средство для постижения «духа народа», но и как фактор его созидания.

Гумбольдт вводит новое, весьма важное понятие - «языковое сознание народа» (nationeller Sprachsinn). В нём находит обоснование тезис об органической целостности языка; в нём же можно усмотреть имманентный принцип «важнейших различий» языков.

Обусловленное языком естественное деление человечества на народы, хотя и имеет силу естественной необходимости, но проводится у Гумбольдта не по биологическим, расовым и тому подобным признакам, а по более высокому принципу, создающему основные и необходимые - «охарактеризованные языком» - условия человеческого бытия, возвышающие человека до решения задач своего историко-культурного назначения.

Гумбольдт указывает на те границы, в пределах которых лишь следует говорить о языке как о знаковой системе: «Слово, действительно, есть знак до той степени, до какой оно используется вместо вещи или понятия. Однако по способу построения и по действию это особая и самостоятельная сущность, индивидуальность; сумма всех слов, язык - это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека».

Гумбольдт развивал идею «языкового мировидения», которая плодотворна для осознания более глубоких основ коммуникации: «Люди понимают ДРУГ друга не потому, что передают собеседнику знаки предметов, и даже не потому, что взаимно настраивают друг друга на точное и полное воспроизведение идентичного понятия, а потому, что взаимно затрагивают друг в друге одно и то же звено цепи чувственных представлений и начатков внутренних понятий, прикасаются к одним и тем же клавишам инструмента своего духа, благодаря чему у каждого вспыхивают в сознании соответствующие, но не тождественные смыслы».

Подвергая критике общераспространенный взгляд, будто язык возник лишь с целью удовлетворения узкопрактических, витальных потребностей человека, Гумбольдт разъясняет: «Мы не должны представлять себе даже первоначальный язык ограниченным скудной толикой слов, как, пожалуй, по привычке думают люди, которые, вместо того чтобы объяснить возникновение языка исконным призванием человека к свободному общению с себе подобными, отводят главную роль потребности во взаимопомощи». «Человек не так уж беззащитен, - продолжает он, - и для организации взаимопомощи хватило бы нечленораздельных звуков. В свой начальный период язык всецело человечен и независимо от каких-либо утилитарных целей распространяется на все объекты, с какими сталкиваются чувственное восприятие и его внутренняя работа <…> Слова свободно, без принуждения и ненамеренно изливаются из груди человека».

В своём докладе «О сравнительном изучении языков» (1820 г.) Гумбольдт выдвигает проблему истины в связи с задачами и «конечными целями» сравнительного языковедения. Из факта «взаимообусловленной зависимости мысли и слова» он выводит следующее: «…Языки являются не только средством выражения уже познанной истины, но, более того, средством открытия ранее неизвестной. Совокупность познаваемого, как целина, которую надлежит обработать человеческой мысли, лежит между всеми языками и независима от них. Человек может приблизиться к этой чисто объективной сфере не иначе как… только субъективным путём».

Язык выступает не только в качестве примарной (первичной, основной) формы объединения людей в одно языковое сообщество, но и, прокладывая путь к постижению объективной истины, является «великим средством преобразования субъективного в объективное, переходя от всегда ограниченного индивидуального ко всеобъемлющему бытию».

Новые соотношения между сравнительным языковедением, социологией языка и философской теорией истины, открытые Гумбольдтом, являются весьма плодотворными с точки зрения осмысления основ науки о человеке.

В. фон Гумбольдт – автор одной из наиболее интересных концепций роли языка в культуре. Он рассматривает язык как динамическую систему, которая представляет собой беспрерывную деятельность, стремящуюся превратить звуки в выражение мыслей. Гумбольдт отстаивает идею о взаимодействии особенностей языка и духовной культуры. Данному вопросу посвящена его работа «О различном строении человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода» (1836-1839). В этом и в других своих исследованиях ученый отмечает существенную роль языка в становлении духа народа. Гумбольдт пишет: «Между устройством языка и успехами в других видах интеллектуальной деятельности существует неоспоримая взаимосвязь».

Если под этим подразумевается связь языка с различными формами культурного творчества, то исследования и в этом направлении подразумевают преодоление простой схемы: «Язык - зеркало культуры». Язык подключается не там, где процесс культурного созидания уже закончен, а он дан изначально. В этом можно легко убедиться, исключив язык (путём мысленного эксперимента) из сферы культуры. Окажется, что из поля зрения выпало очень важное условие. Признание языка в качестве такого условия не умалит роли других человеческих сил: между языком и культурой существует взаимодействие; результаты этого процесса следует измерять не только по линии воздействия культуры на язык, но и в соответствии с тем, насколько язык воздействует на культуру.

Гумбольдту свойствен способ рассмотрения языка во всех его многосторонних и не всегда легко уловимых связях. В подтверждение этому можно было бы привести слова Гумбольдта, наилучшим образом характеризующие способ и метод его мышления: «Если я к чему-либо более способен, чем огромное большинство людей, то это к соединению вещей, рассматриваемых обыкновенно в отдельности, сочетанию разных сторон и раскрытию единства в разнообразии явлений». Доказательством верности данных слов мог бы послужить широко задуманный Гумбольдтом проект сравнительного языковедения, в котором язык выглядит не как изолированный объект грамматического анализа, а как предмет, раскрываемый полностью лишь в своих многосторонних и необходимых связях. «…Язык и постигаемые через него цели человека вообще, род человеческий в его поступательном развитии и отдельные народы являются теми четырьмя объектами, которые в их взаимной связи и должны изучаться в сравнительном языковедении».

Особое усиление интереса к наследию Гумбольдта связано с новым изданием сочинений В. фон Гумбольдта (в 17-ти томах) Прусской Академией наук в 1903 г. под редакцией А. Лейтцмана (фототипическое издание которого появилось в 1968 г.).

В двадцатых годах нашего столетия на западе Эрнст Кассирер, а у нас Густав Шпет связывают, хотя и по-разному, идеи Гумбольдта с «возрождающимся поворотом в философии». После перевода основного произведения В. Гумбольдта «О различии строения человеческих языков…» (СПб., 1859), выполненного П. Билярским, и книги Р. Гайма о Гумбольдте (Москва, 1899), а также после появления сочинения А. Потебни «Мысль и язык» (1862, 1892) ещё больше возросла популярность Гумбольдта в России.

Глубоко вникнув в факт обусловленного языком естественного деления человечества на народы и всесторонне осмыслив связанную с этим проблему гуманизма, он (уже в 1795–1800 гг.) отмежёвывается от двухчленного деления: «индивид - человечество» и выдвигает трехчленную схему соотношения: «индивид - народ - человечество».

В работе «Ланий и Эллада» (1806 г.) Вильгельм фон Гумбольдт, ставя перед собой задачу «кратко исследовать» особенности греческого языка и выявить, насколько эти особенности «определили греческий характер», подвергает критике общераспространённое мнение, будто «лучший метод - тот, который кратчайшим путем ведёт к механическому пониманию и употреблению языка». Он указывает на ограниченность мнения о том, что слово является обозначением, лишь знаком предмета. В этом же исследовании выставлен тезис, неоднократно повторяющийся в последующих его работах: «Язык - это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека».

В сочинении «О влиянии различного характера языков на литературу и духовное развитие» (1821 г.), носящем отрывочный характер, Гумбольдт призывает «быть свободным от всякой, в высшей мере неподобающей языковеду недооценки языков», еще «не оформленных письменно». Он утверждает, что эти, на первый взгляд, «скудные и грубые языки» «несут в себе богатый материал для утонченного и многостороннего воспитания».

Исследование «О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития» (1822 г.) известно тем, что в нём изложены принципы сравнительного языковедения. Введённое Гумбольдтом понятие «языкового мировидения» создает прочную теоретическую базу для семантического сравнения языков. Здесь же высказаны соображения о возможной связи теории сравнительного языковедения с теорией познания, раскрытие и разработка которых требует совместных усилий лингвистов и философов.

В работе «О возникновении грамматических форм и их влиянии на развитие идей» (1822/23 г.), затрагивая вопрос грамматических структур языков, Гумбольдт призывает лингвистов воздержаться от постулирования одного общего типа при характеристике различных языков, так как «нельзя указать совершенно прямого и определенным образом предписанного природой пути развития». Поэтому он решительно «опровергает мнение», приписывающее определенным народам преимущественность их языков «исключительно благодаря флексии», «тогда как всякое развитие других народов ставится под сомнение».

«Достоинством» и «недостатком» того или иного языка, по Гумбольдту, нужно считать «не то, что способен выразить данный язык, а то, на что этот язык вдохновляет и к чему побуждает благодаря собственной внутренней силе».

Многие идеи Гумбольдта впоследствии были развиты в психологическом направлении в этнологии (культурной антропологии), в психолингвистике, а также в теории (гипотезе) лингвистической относительности Сэпира-Уорфа. Именно Гумбольдт высказал идею о конструирующей роли языка, которую впоследствии разрабатывали основатели теории лингвистической относительности.

Вильгельм Гумбольдт (1767-1835) - немецкий филолог, философ, языковед, государственный деятель, дипломат, иностранный почетный член Петербургской АН (1832). Брат естествоиспытателя, географа и путешественника Александра Гумбольдта. Родился 22 июня 1767 в Потсдаме.

В. Гумбольд осуществил реформу гимназического образования в Пруссии, основал в 1809 Берлинский университет (ныне университет имени. Гумбольдта). Один из виднейших представителей немецкого гуманизма; друг Иоганна Гете и Иоганна Шиллера. Видел в универсальном развитии индивидуальности высшую цель, определяющую и границы деятельности государства.

Подлинная радость идет от активности мозга и напряжения тела; эти две вещи всегда идут рука об руку.

Гумбольдт Вильгельм

Развил учение о языке как непрерывном творческом процессе, как «формирующем органе мысли» и о «внутренней форме» языка как выражении индивидуального миросозерцания народа.

Изучал в 1787-89 право в университетах во Франкфурте-на-Одере и Гёттингене. В 1801-10 прусский резидент при папском дворе; директор департамента исповеданий и просвещения. Деятельность Вильгельма Гумбольдта ознаменовалась введением методов Песталоцци в начальной школе, изъятием её из ведения церкви, перестройкой Прусская АН, основанием Берлинского университета (ныне университет им. Г. в ГДР). В 1810-19 на дипломатической службе. Будучи в 1819 одним из двух министров внутреннх дел, предпринял неудачную попытку разработать конституцию Пруссии.

Самое первое и самое главное в жизни - стараться владеть самим собою.

Гумбольдт Вильгельм

В.Гумбольд - один из виднейших представителей немецкого классического гуманизма времени писателя Иоганна Вольфганга Гёте и поэта и драматурга Фридриха Шиллера. Подобно немецкому философу, критику и эстетику Иоганну Готфриду Гердеру, он видит цель истории в осуществлении идеала «гуманности», заключающегося в духовном формировании и раскрытии человеческой индивидуальности во всей полноте её способностей, которые должны слиться в некое гармоническое целое, подобное художественному произведению. Свободное внутреннее саморазвитие индивида и нации, которую также понимает как духовную творческую индивидуальность, определяет и границы деятельности государства; его задачи сводит лишь к защите внешних границ и обеспечению внутреннего правопорядка («О границах деятельности государства», 1792; рус. пер. в приложении к книге: Гайм Р., В. фон Гумбольдт..., М., 1898).

Женщины, в сущности, ближе к идеалу человека, чем мужчины.

Гумбольдт Вильгельм

Осуществление идеала «гуманности», подобно Иоганну Винкельману, Гёте и Шиллеру, видел в античности, а в новое время - особенно в личности Гёте, произведения которого, по Гумбольдту, реализуют высший художественный идеал - пробуждение целостного душевного мира в единстве его способностей («О "Германе и Доротее" Гёте», 1799): ведущая способность, создающая такое единство, - творческое воображение. Это единство составляет непременное условие всякого духовного постижения, в том числе и понимания истории, поскольку последнее требует проникновения в духовную суть описываемых лиц и событий («О задачах историка», 1821).

Нравственность народов зависит от уважения к женщине.

Гумбольдт Вильгельм

Явился основоположником философии языка как самостоятельной дисциплины. В работе «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода», предпосланной в качестве введения к посмертно вышедшей его книге «О языке кави на острове Ява» (1836-39), Гумбольдт понимает язык не как нечто застывшее, но как непрерывный процесс духовного творчества, как «формирующий орган мысли», выражающий индивидуальное миросозерцание народа и тем самым определяющий все духовные отношения человека к миру. Эти идеи оказали огромное влияние на последующее развитие языкознания (психологическая школа 19 в. - Х. Штейнталь и А. Потебня, немецкое неогумбольдтианство и американская этнолингвистика 20 в. и др.).