Как попасть в женский монастырь? Путь спасения или смирения? Что такое монастырь и зачем он нужен.

Мы опубликовали первую часть записок нашего корреспондента Жанны Чуль, которая пять лет прожила в монастырях. Сначала в богатом и знаменитом Воскресенском Новодевичьем, что в Петербурге. Потом — в бедном Иоанно-Предтеченском, что в Москве. Сегодня мы заканчиваем публиковать этот уникальный текст о современных монастырских нравах.

Жанна Чуль

«Вернись немедленно!»

Я ушла из Новодевичьего монастыря в Петербурге, потому что сил не было терпеть такую жизнь. Миф о доброй матушке-игуменье был развеян ею же. Я долго собиралась с духом, перебирала возможные варианты ухода. Помог случай.

30 сентября игуменья София праздновала день ангела. Обычно этот праздник — день святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии — приравнивался по торжественности к приезду в обитель патриарха. За несколько дней у сестер и минутки свободной не выдавалось: они мыли, чистили, закупали множество продуктов для пышной трапезы. Из цветов плели гирлянды и составляли громадные клумбы. Храм празднично украшался. Гости шли длинной чередой. Тех, кто чином попроще, игуменья принимала в храме и в сестринской трапезной. Представителей власти и бизнесменов потчевала деликатесами и наливками в собственном домике. Сестрам в свой день ангела мать София тоже сделала подарок. Подарила каждой набор: книга, иконка и пачка чая. Я на праздничную трапезу не пришла: была дежурной по храму. Да и не очень-то хотелось. Отношения у нас с матушкой уже были напряженные.

Мой подарок принесла в храм инокиня Ольга. Но по ошибке взяла набор для другой послушницы. Та раскричалась, что осталась без подарка. Матушка на следующий день вызвала нас с инокиней Ольгой в свой кабинет. «Ты почему ей носила подарок? Ты — ее келейница? (Прислуга лиц монашеского звания. — Авт.)» — грозно спросила она трепещущую Ольгу. Не слушая наших ответов, сообщила свой вердикт: «С Ольги я снимаю апостольник (головной убор в женском монашестве), а Иоанну — отправляю домой». Я развернулась и ушла. Не отреагировала даже на возгласы настоятельницы, обращенные ко мне: «Вернись! Вернись немедленно». Пошла собирать вещи. Как полное нарушение человеческих прав, как акт недоверия к своим сестрам, я рассматриваю тот факт, что насельницы обязаны в монастыре сдавать паспорта. Хранятся они в канцелярском сейфе: это дает гарантию игуменье, что сестра без документа не сбежит. Мне паспорт долго не возвращали. Пришлось пригрозить, что приду в обитель с полицией…

Новая обитель

Дома я долго не могла вернуться к нормальной жизни. Ведь в монастыре привыкла работать без выходных. Порой невзирая на боль и плохое самочувствие. Не считаясь со временем суток и погодными условиями. И хотя была вымотана физически и морально, продолжала и дома по привычке вставать в шесть утра. Чтобы занять себя и как-то сориентироваться, что делать дальше, ездила в Стрельну, в Троице-Сергиеву мужскую пустынь. Посещала богослужения. Помогала убирать храм, работала в огороде. Требовались душе покой и отдых, какая-то перемена. И я поехала в двухнедельное путешествие в Израиль. Посетила Иерусалим и главные места в жизни Иисуса Христа: Назарет в Галилее, гору Фавор, омылась в реке Иордан… Когда вернулась, отдохнувшая и просветленная, священник пустыни отец Варлаам, на мой вопрос, что же мне делать дальше, благословил ехать в Москву в Иоанно-Предтеченский женский монастырь. Я о нем прежде не слышала. Нашла в Интернете адрес. Собралась в дорогу. Мама плакала. Так же горько и безутешно, как и три года назад, когда я уходила в Новодевичий монастырь…

С трудом нашла в Москве эту обитель, долго кружила вокруг нее, хотя от метро «Китай-город» было до монастыря пять минут ходьбы пешком. На звонок в дверь на крыльцо вышла приветливая миловидная сестра в черном монашеском облачении. Она провела меня к игуменье Афанасии. Я пришла очень вовремя: через полчаса настоятельница уезжала в больницу, где ей предстояло провести три недели. Когда меня вели наверх по лестнице, отметила про себя, какая кругом разруха и грязь. И, конечно, в дальнейшем тоже постоянно сравнивала свою жизнь в первом монастыре и в теперешнем.

Глушь возле Кремля

Игуменью Афанасию сестры видели редко: или во время богослужения, или если сама к себе в келью вызывала. Матушка была серьезно больна — даже ходила с трудом. Так и сидела все время у себя в келье. На общую трапезу игуменья не спускалась из-за больных ног. Три раза в день к ней с подносом еды поднималась особо приближенная женщина, которая работала по найму поваром. За годы в монастыре она нашла к игуменье подход, они подолгу вели беседы за закрытыми дверьми. От Натальи игуменья узнавала все новости обители и была в курсе жизни сестер. Когда у Натальи был выходной день, еду благословляли приносить кому-нибудь из сестер. А поднос с пустой посудой игуменья выносила в коридор и ставила на аквариум с золотыми рыбками.

По сравнению с Воскресенским Новодевичьим этот монастырь был куда проще. Хоть и находился Иоанно-Предтеченский в десяти минутах ходьбы от Кремля, бедность была такая, как будто в глуши лесной жили сестры. В Новодевичьем я принимала душ каждый день. А здесь — экономили воду. Для сестер и игуменьи стало потрясением, когда они узнали, что я моюсь ежедневно. Душ, как оказалось, настоящий монах принимает раз в неделю (а лучше и в две!). Телефон с городским номером прослушивался. Такой же аппарат стоял в келье у благочинной, и в любую секунду среди разговора можно было услышать в трубке сопение бдящей порядок сестры: думай, что говоришь, и не празднословь. Свет гасили по всему монастырю еще до одиннадцати часов вечера. В Новодевичьем же у нас во всех коридорах горел ночной свет. Конечно, к бережному отношению к электроэнергии там взывали, но не настолько, чтобы по ночам проверять. Игуменья София благословляла в храме вешать объявление: «В монастыре долг по электроэнергии 3 миллиона рублей. Просим прихожан пожертвовать на оплату долга». А в Иоанно-Предтеченском просто экономили…

В комнате с высоким под три метра потолком, куда меня поселили в новом монастыре, свисали лохмотья штукатурки. Окно было закрыто и наполовину завешано,

как делают это в деревне, серой застиранной задергушкой. Стены закопченные и

грязные. На полу, между покосившимися шкафами — включенные на полную мощность обогреватели. Спертый воздух: тяжелый запах горелого воздуха, смешанный с запахом пота и старых вещей. Как позже призналась мне монахиня Анувия, все эти столы и шкафы подобраны были на помойке.

Кроме меня, еще три жильца. Две инокини — мать Алексия и мать Иннокентия (позднее с ней у нас шла постоянная борьба за открытое окно. Даже в теплую погоду она велела его закрывать — боялась простудиться) и послушница Наталья. Комната перегорожена веревками, на которых висят одинаковые серые от грязи большие лоскуты ткани. У каждой сестры за занавеской горит свечка или лампадка. В моем закутке кровать, на стене — тканый ковер с изображением Божией Матери «Умиление». Стул, стол с провисающими ящиками, тумбочка. В углу — полка с иконами и лампадкой. Я бессильно опустилась на стул. Заснуть в эту ночь мне не удалось. За занавеской я чувствовала себя как в норе. Воздуха не было совсем. Кровать жалобно скрипела. А все три мои соседки, едва улеглись и погасили свет, начали… храпеть! Это был самый настоящий кошмар. По потолку носились причудливые тени от мерцающих лампад. Я не выдержала и тихо заплакала. Забыться, провалиться в тяжелый сон мне удалось только под утро. Едва я задремала, зазвонил колокольчик: подъем!

Суп нищим

Для начала дали мне послушание — фотографировать (почему-то никто не хотел брать в руки фотоаппарат) все события и внутреннюю жизнь обители, помогать на кухне повару в приготовлении трапезы, мыть посуду вечерами. Иногда я мыла и лестницу, ведущую наверх в сестринские кельи.

Позже мне доверили кормить нищих у ворот. Это было морально тяжелое послушание. К двум часам дня к воротам выносился стол. Со всех сторон начинали стекаться бомжи. Многих мы уже знали в лицо, но приходили и те, кто попал в трудную жизненную ситуацию — например, обокрали человека на вокзале. В строго назначенный час все эти несчастные спешили в Иоанно-Предтеченский монастырь. В этом тоже было огромное отличие двух обителей. В Новодевичьем, несмотря на всю его роскошь, сухой корки не получит просящий, пока не отработает. Однажды меня остановил мужчина, оборванный, еле держащийся на ногах от слабости. Он просил всего лишь хлеба. Я обратилась за благословением на это к ризничей, которая осталась за старшую в обители, пока игуменья находилась в отъезде. Она была неумолима: пусть хотя бы подметет двор.

Нищим (их ласково называли «бедненькими») в Иоанно-Предтеченском монастыре выносили суп в одноразовой пластиковой тарелке, два куска хлеба и жидкий чай. Их голодные глаза загорались при виде еды! Бомжам постоянно требовались одежда и обувь. Поэтому в монастыре был налажен круговорот одежды. Прихожане приносили ненужную одежду. Нищие моментально расхватывали выносимые им, особенно по лютой зимней стуже, варежки, носки и шапки.

Массаж — богачам

В Новодевичьем монастыре долгое время арендовали помещения различные организации. Кроме платы, они дарили сестрам подарки к праздникам. Косметическая фирма «Рив Гош», например, снабжала монахинь шампунями и гелями для душа. Когда срок аренды закончился и организациям ее не продлили, игуменья стала искать применение освободившимся помещениям. Хотела семейный детский дом устроить, но сестры запротестовали, забоявшись ответственности. Тогда, по благословению патриарха Кирилла, София устроила в этих помещениях архиерейскую гостиницу. Каждая келья по своей роскоши мебели и утвари соперничала с самым дорогим мирским отелем. Пол устлан пушистым ярким ковром. В трапезной в огромной келье весело трещали канарейки. На нижнем этаже расположились сауна, массажное кресло и даже бассейн. Унитазы в особо роскошных кельях были с подсветкой и функциями омывания и массажа, даже функция «клизма» предусмотрена… А в Иоанно-Предтеченском в это время глубоких тарелок для супа не на всех едоков хватало! А унитазы были еще советских времен — чтобы спустить воду, надо было дергать за веревочку.

Судьба балерины

Удивительное все-таки создание человек: сколько же он может вынести!? Но, как говорится, каждому крест по силам дается. Инокиня Евсевия, с которой первые дни мне пришлось делить и келью, и послушания, — хрупкая женщина пятидесяти лет. На момент нашего с ней знакомства ее монашеский стаж был семнадцать лет. Интересно, что в прошлом она окончила Ленинградское хореографическое училище имени А. Я. Вагановой и была балериной Мариинского театра. В монастырь ушла накануне ответственных длительных гастролей театра в Японию… Основное ее послушание — старшая просфорница. Мне довелось в первый месяц трудиться в просфорне. Без преувеличения скажу: печь просфоры — тяжелейшая работа.

Те, у кого там послушание, встают раньше всех. На утреннюю службу не идут — в самой просфорне зажигают лампаду перед иконой Иисуса Христа и читают молитвы. И только после этого приступают к работе.

В просфорне мы проводили весь день: с 6 утра и до 16-17 часов вечера. Все это время — на ногах. Присесть некогда — пока одна партия просфор выпекается, другую надо вырезать из теста. Обедали наспех и всухомятку. Здесь же, примостившись на краешке разделочного стола. В маленьком помещении очень жарко, душно. Противни с «верхами» и «низами» просфор тяжелые — из железа. Вырезать будущие просфоры надо очень аккуратно, по строго определенному размеру, иначе получатся кривобокими, а это — брак. Мать Евсевия была незаменима на этом послушании. Я удивлялась: откуда у нее, такой болезненной и хрупкой, столько сил? Ведь работой в просфорне не ограничивался список ее послушаний. Была она также помощником келаря (заведующий трапезной), в швейной мастерской помогала, по храму церковничать (следить за свечами и чистотой икон) ее ставили. Я, набегавшись по послушаниям, так уставала, что падала в конце дня в келье на кровать и моментально засыпала. А за занавеской мать Евсевия еще полночи читала бесконечные молитвы, каноны, акафисты, жития.

Несчастный случай в просфорне

Случались и серьезные неприятности: сестры от постоянной усталости и недосыпания становились рассеянными и могли сломать руку или ногу. Послушница Наталья (я удивилась, когда узнала, что ей всего 25 лет: в платке, надвинутом на самые глаза, с огрубевшей кожей, постоянно насупленная, она производила впечатление бабушки за 60…) готовилась стать инокиней, а время ожидания пострига коварно и полно искушений — это настолько естественно в монастыре, что уже никого не удивляет. Однажды в просфорне раскатывающей тесто машиной Наталья раздробила себе кисть левой руки. Мать Евсевия была с ней, от ее рассказа о случившемся мурашки бежали по коже от ужаса.

Мать Евсевия замешивала тесто: в большой чан засыпала просеянную муку, сухие дрожжи, соль, добавляла крещенскую воду. Вдруг за спиной у нее раздался душераздирающий крик. Обернулась: ее помощница скорчилась от боли, а вместо кисти у нее — кровоточащий кусок мяса. Скорая помощь увезла Наташу в больницу. Срочно сделали операцию. Заживала рука долго. Но и в голове у Наташи что-то переключилось: она вдруг стала заговариваться. Страшные вещи говорила девушка: то винила сестер, что она поранила руку из-за их колдовства, то уверяла, что казначея мать Анувия завалила ее работой и «хочет сделать из нее мальчика». Старшие сестры вовремя заметили, что с Натальей творится что-то неладное. Постриг отменили, а саму девушку отправили домой: «отдыхай и восстанавливай здоровье».

На особом положении

Казначея и строительница монастыря монахиня Анувия раньше работала археологом, руководила экспедициями в ближнем зарубежье. Она постоянно обещала сестрам: вот будущей весной обязательно переедем в новый корпус. У каждой будет своя келья! Пришла весна, за ней — лето, наступила осень… все оставалось без изменений. Жили сестры в тесноте и грязи. Казначея — женщина добрая и веселая. Но сама она обитала в своей квартире на окраине Москвы. С сыном, его женой и тремя внуками. В монастыре не жила ни одного дня — приезжала три-четыре раза в неделю: в алтаре послужит во время богослужения, обойдет обитель — и снова в мир. Келью отдельную имела: ей же надо хранить где-то свои вещи, подарки прихожан, переодеться из мирского платья в монашеское облачение для богослужения... Ездила на собственной машине. Каждый год обещала и игуменье, и духовнику: «Последний год так живу! Поселюсь в монастыре окончательно». Наступал следующий год — история продолжалась.

В душевой облупился кафель, и постоянно засорялся люк — у сестер выпадали их длинные волосы и забивали решетку. Убирать за собой, а тем более за мывшейся перед тобой сестрой, никто не спешил. Ответственная за душевую комнату ругалась, вывешивала объявления, увещевающие нерях. Однажды, отчаявшись докричаться до неопрятных сестер, повесила замок на пару дней на дверь. В пекарне по ночам водили хороводы рыжие тараканы. Днем на этих столах раскатывали тесто под пирожки и сдобу, которая продавалась в палатке рядом с монастырем. Я однажды зашла в пекарню поздно вечером, чтобы почитать книгу (в кельях-то свет давно погасили, даже свечку нельзя затеплить). Включила свет. Тараканы брызнули в разные стороны…

Уйти труднее, чем прийти

Однако не трудности быта гнали меня из монастыря. Когда за тебя годами принимают решения, а твое дело маленькое — не рассуждая исполнять послушание, отвыкаешь думать и чувствуешь себя бессильным связно выразить свои мысли и желания. Я начала пугаться сама себя — поняла, что стала плохо соображать. И еще мне хотелось деятельности. И свободы. Я уже не раз высказывала свое желание сестрам. Уезжая домой в отпуск, озвучила его и поставила вопрос на рассмотрение администрации монастыря. Спустя дней десять мне пришла на телефон (в Иоанно-Предтеченском монастыре, учитывая сложные бытовые условия, сестрам было разрешено пользоваться мобильным телефоном и Интернетом) эсэмэска о том, что меня благословляют уйти. Нужно было собрать вещи, сдать в библиотеку книги и свое облачение. Сестры трогательно прощались. Звали вернуться через год. Временно я перебралась на квартиру к знакомым. Но, когда бы ни зашла в монастырь, меня приветливо встречали и даже угощали обедом. Мне звонили в течение всего следующего года. Но я, видя знакомый номер, не брала трубку. Хотелось забыть все со мной произошедшее. Но не так-то просто это оказалось. Даже в снах возвращалась я в монастырь.

Первые дни я не верила своему счастью. Я буду спать столько, сколько хочу! Есть что хочу (я пять лет жила без мяса и, когда первый раз попробовала его после длительного перерыва, мне показалось, что я жую резину). И главное — отныне я сама себе игуменья. Дома родные приняли меня с распростертыми объятиями! Но прошел целый год, прежде чем я начала возвращаться к нормальной человеческой жизни. Во-первых, я никак не могла выспаться: сколько бы ни спала, мне было мало. Двенадцать, четырнадцать часов в сутки — все равно чувствовала себя утомленной и разбитой. Я засыпала в театре во время представления, на лекциях в фотошколе (куда я поступила, так как полюбила фотографировать в монастыре и хотела продолжать это занятие в миру), в транспорте — стоило только присесть или даже прислониться к чему-либо, как глаза сами собой закрывались.

Первые месяцы сложно было сосредоточить внимание и даже четко сформулировать свою мысль. В монастыре, если выдавались свободные полчаса, мы сидели в огороде на лавочке, молча и сложив руки, дышали воздухом — радовались выдавшемуся перерыву. Ни на чтение, ни на разговоры не было ни сил, ни желания. Одна из монахинь монастыря научила меня плести четки. И пользу обители приносило (четки шли на продажу в монастырскую лавку), и все какая-то смена деятельности. Занятие это меня выручило, когда я вернулась в мир: свои плетеные изделия я относила в церковь и даже получала за них немного денег. Какое-никакое подспорье для жизни.

Одним словом, уйти в монастырь оказалось морально гораздо проще, чем выйти из него….

В монастырь люди уходят по разным причинам. Одних туда приводит общая неустроенность в миру. Других - религиозное воспитание, и они, как правило, считают путь монаха лучшим для человека. Женщины довольно часто принимают такое решение из-за проблем в личной жизни. У меня все было немного иначе. Вопросы веры занимали меня всегда, и однажды… Но обо всем по порядку.

Мои родители врачи, отец - хирург, мама - акушер-гинеколог, и я тоже закончила медицинский институт. Но доктором так и не стала, меня увлекла фотография. Я много работала для глянцевых журналов, была довольно успешна. Больше всего мне тогда нравилось снимать и путешествовать.

Мой молодой человек увлекался буддизмом и заразил этим меня. Мы много ездили по Индии и Китаю. Было интересно, но я не погружалась в веру «с головой». Искала ответы на волновавшие меня вопросы. И не находила. Потом заинтересовалась цигуном - своеобразной китайской гимнастикой. Но со временем прошло и это увлечение. Мне хотелось чего-то более сильного и захватывающего.

Как-то мы с подругой ехали на съемку и случайно остановились переночевать в православном монастыре. Неожиданно мне предложили подменить тамошнего повара. Я люблю такие вызовы! Согласилась и проработала на кухне две недели. Так в мою жизнь вошло православие. Я начала регулярно ходить в храм возле дома. После первой исповеди чувствовала себя замечательно, так спокойно она прошла. Заинтересовалась религиозными книгами, изучала био­графии святых, соблюдала посты… Погрузилась в этот мир с головой и однажды поняла, что хочу большего. Я решила уйти в монастырь. Отговаривали все, включая батюшку, но старец, к которому я поехала, благословил на послушание.

В монастырь я приехала промокшей с головы до ног, замерзшей и голодной. На душе было тяжело, в конце концов, не каждый день так круто меняешь свою жизнь. Я, как и любой нормальный человек, надеялась, что меня накормят, успокоят и, главное, выслушают. Но вместо этого мне запретили разговаривать с монахинями и отправили спать без ужина. Я расстроилась, конечно, но правила есть правила, тем более речь шла об одном из самых строгих монастырей России.

У настоятельницы был личный повар. Она лицемерно сетовала, что из-за диабета вынуждена есть лосось со спаржей, а не наши серые сухари

Особая зона

Монастырем управляла сильная, властная и, как оказалось, очень влиятельная женщина. Во время первой встречи она была приветлива, улыбалась, рассказывала, по каким законам идет жизнь в обители. Уточнила, что ее нужно называть матушкой, остальных - сестрами. Тогда показалось, что она отнеслась ко мне по‑матерински снисходительно. Я поверила, что все живущие в монастыре - одна большая семья. Но увы…

Это было царство бессмысленных ограничений. За столом не позволялось без разрешения притрагиваться к еде, нельзя было просить добавки, есть второе, пока все не доедят суп. Странности касались не только трапез. Нам запрещали дружить. Да что там, мы не имели права даже разговаривать друг с другом. Это, не поверите, считалось блудом. Постепенно я поняла: все так устроено для того, чтобы сестры не могли обсуждать настоятельницу и монастырский уклад. Матушка боялась бунта.
Я пыталась практиковать смирение. Когда меня что-то пугало, думала, что просто вера моя пока слаба, а никто не виноват.

Дальше - больше. Я заметила, что во время трапез обязательно кого-нибудь отчитывают. По самым незначительным поводам («взяла ножницы и забыла отдать») или вовсе без них. Надо понимать, что, согласно церковному регламенту, подобные разговоры должны происходить с глазу на глаз: твой наставник не только ругает, но
и выслушивает, предлагает помощь, учит не поддаваться искушениям. У нас же все превращалось в жесткие публичные разборки.

Есть такая практика - «помыслы». У монахов принято записывать все сомнения и страхи на бумаге и отдавать их духовнику, который даже не должен жить в том же монастыре. Мы свои помыслы писали, конечно же, настоятельнице. Когда я впервые это сделала, матушка зачитала мое письмо на общей трапезе. Мол, «послушайте, какие у нас тут дурочки живут». Прямо рубрика «анекдот недели». Я чуть не расплакалась прямо при всех.

Питались мы тем, что жертвовали прихожане или близлежащие магазины. Как правило, нас кормили просроченными продуктами. Все то, что производили в обители, матушка дарила вышестоящим церковнослужителям.

Иногда игуменья приказывала есть чайной ложкой. Время трапезы было ограничено - всего 20 минут. Сколько ты там успеешь съесть за это время? Я очень сильно похудела

Быть послушницей

Постепенно жизнь в монастыре стала напоминать мне каторгу, ни о какой духовности я уже и не вспоминала. В пять утра подъем, гигиенические процедуры, извините, в тазике (душ под запретом, это же удовольствие), потом трапеза, молитва и тяжкий труд до глубокой ночи, затем снова молитвы.

Понятно, что монашество не курорт. Но ощущение постоянного надлома тоже не кажется нормальным. Сомневаться в правильности послушании нельзя, допускать мысль о том, что настоятельница неоправданно жестока, - тоже.

Здесь поощрялись доносы. В форме тех самых «помыслов». Вместо того, чтобы говорить о сокровенном, надлежало жаловаться на других. Я не могла ябедничать, за что бывала неоднократно наказана. Наказание в монастыре - это публичный выговор с участием всех сестер. Они обвиняли жертву в выдуманных грехах, а затем настоятельница лишала ее причастия. Самой страшной карой считалась ссылка в скит - монастырь в глухой деревне. Я эти ссылки полюбила. Там можно было немного отдохнуть от чудовищного психологического давления и перевести дух. Добровольно попроситься в скит не могла - меня бы тут же заподозрили в страшном заговоре. Впрочем, виноватой я становилась часто, поэтому в глушь ездила регулярно.

Многие послушницы принимали сильные транквилизаторы. Есть что-то странное в том, что примерно треть обитателей монастыря психически нездоровы. Истерики монахинь «лечились» визитами к православному психиатру - по­друге настоятельницы. Та выписывала сильнейшие лекарства, превращавшие людей в овощи.

Многие спрашивают, как в монастыре борются с сексуальным искушением. Когда ты постоянно находишься под жестким психологическим давлением и пашешь с утра до ночи на кухне или в коровнике, желаний не возникает.

Дорога назад

Я прожила в монастыре семь лет. После череды интриг и доносов, незадолго до предполагаемого пострига у меня сдали нервы. Я не рассчитала, приняла убойную дозу лекарства и попала в больницу. Полежала там пару дней и поняла, что обратно не вернусь. Это было трудное решение. Послушники боятся покидать монастырь: им внушают, что это предательство Бога. Пугают страшной карой - болезнью или внезапной смертью близких.

По дороге домой остановилась у своего духовника. Выслушав меня, он посоветовал покаяться и взять вину на себя. Скорее всего, он знал о том, что происходит в монастыре, но дружил с настоятельницей.

Постепенно я возвращалась к мирской жизни. После долгих лет, проведенных в изоляции, заново привыкать к огромному шумному миру очень тяжело. Поначалу мне казалось, что на меня все смотрят. Что я совершаю один грех за другим, а вокруг и вовсе творятся бесчинства. Спасибо родителям и друзьям, которые помогали мне всем, чем только можно. По‑настоящему я освободилась, когда написала о пережитом в интернете. Постепенно я выкладывала свою историю в ЖЖ. Это стало отличной психотерапией, я получила много откликов и поняла, что не одинока.

Примерно через год монастырской жизни у меня пропали месячные. Так было и у других послушниц. Организм просто не выдерживал нагрузки, начинал сбоить

В результате из моих зарисовок сложилась книга «Исповедь бывшей послушницы». Когда она вышла, реакции были разными. К моему удивлению, меня поддержало много послушниц, монахинь и даже монахов. «Так все и обстоит», - говорили они. Конечно, были и те, кто осудил. Число статей, в которых я предстаю то «редакторским вымыслом», то «неблагодарным чудовищем», перевалило за сотню. Но я была к этому готова. В конце концов, люди имеют право на свою точку зрения, а мое мнение не истина в последней инстанции.

Прошло время, и теперь я точно знаю, что проблема не во мне, виновата система. Дело не в религии, а в людях, которые трактуют ее таким извращенным образом. И еще: благодаря этому опыту я поняла, что всегда надо доверять своим чувствам и не пытаться увидеть в черном белое. Его там нет.

Другая дорога

Эти женщины однажды устали от мирской суеты и решили все поменять. Не все они стали монахинями, но жизнь каждой теперь тесно связана с церковью.

Ольга Гобзева. Звезда фильмов «Операция «Трест» и «Портрет жены художника» в 1992 году приняла постриг. Сегодня матушка Ольга - игуменья Елисаветинского женского монастыря.

Аманда Перез. Несколько лет назад знаменитая испанская модель без сожалений бросила подиум и ушла в монастырь. Возвращаться не собирается.

Екатерина Васильева. В 90-х актриса («Шальная баба») ушла из кино и служит звонарем в храме. Изредка снимается в сериалах вместе с дочерью Марией Спивак.

Фото: Facebook; Киноконцерн «Мосфильм»; Persona Stars; VOSTOCK Photo

Игумения Викторина (Перминова)

Приближаясь к 700-летию со дня рождения Игумена Земли Русской, мы говорим об обители, основанной по благословению Преподобного Сергия, с настоятельницей Богородице-Рождественского ставропигиального женского монастыря, игуменией Викториной (Перминовой) . Как живет обитель сегодня? Есть ли у современной монашеской жизни свои, отличительные, черты? Почему многие любят Бога, но немногие становятся монахами? Об этом наш разговор с Матушкой.

Матушка, благословите! Расскажите немного о Вашем монастыре: его истории, насельницах, чем живет обитель сегодня?

История нашей обители насчитывает более шести веков. Она основана в 1386 году матерью героя Куликовской битвы князя Владимира Храброго Марией Андреевной Серпуховской по благословению духовника – преподобного Сергия Радонежского. Как известно, в день Рождества Пресвятой Богородицы была одержана победа в Куликовской битве. Монастырь стал памятником этой победы, поэтому он посвящен Рождеству Богородицы. Прп. Сергий дал обители строгий общежительный устав; первыми сестрами были вдовы и сироты погибших на Куликовом поле воинов. Начиная со св. блгв. князя Димитрия Донского и прп. Евфросинии Московской, монастырю покровительствовали великие князья, цари, представители именитых родов. Здесь принимала постриг супруга Василия III великая княгиня Соломония Сабурова – прп. София Суздальская. Монастырь пережил Смутное время: его защитили окрестные жители под предводительством князя Дмитрия Пожарского, дом которого находился по соседству, на улице Большая Лубянка. В 1812 году одно из подразделений армии Наполеона, разбив ворота, ворвалось в обитель, но грабеж и бесчинства были остановлены чудом от иконы Святителя Николая. Солдат, пытавшийся сорвать с иконы богатый оклад, поранился так, что оцепенел и не мог сдвинуться с места. На захватчиков напал страх, и они больше не касались монастырских святынь и не причиняли вреда мирным жителям, скрывавшимся от неприятеля на монастырской территории.

Перед революцией обитель процветала. Ею управляла опытная в духовной жизни настоятельница игумения Иувеналия (Ловенецкая), духовником которой был св. прав. Иоанн Кронштадтский. Отец Иоанн служил в нашем монастыре в 1906 году. Монастырь был закрыт в 1922 году атеистической властью, но дух обители не угас. На монастырской территории смогли остаться на правах жильцов некоторые сестры. К сожалению, они немного не дожили до открытия монастыря. В 1993 году, в день памяти Радонежских святых, что для нас знаменательно, Священный Синод принял решение о возрождении обители. Приснопамятный Святейший Патриарх Алексий II благословил быть духовником монастыря протоиерея Бориса Николаева (1914-2005) – исповедника, который претерпел гонения за веру, прошел тюрьмы и лагерь и имел колоссальный духовный и жизненный опыт. Монастырь обязан ему своим становлением. Мы очень благодарны Святейшему Патриарху Кириллу за доброе, отеческое отношение к монастырю.

Молитвами Священноначалия, наших наставников и предшественников сегодня возрождается обитель и живут ее насельницы. В их жизни есть место молитве и труду, а их внутреннее делание, конечно же, скрыто от людей. О нем может отчасти свидетельствовать наше отношение к окружающему миру. Если говорить о внешней деятельности обители, то при ней есть воскресные школы для детей и взрослых, церковно-певческая школа, социальный центр «Милосердный самарянин» для помощи малообеспеченным семьям и бездомным, клубы встреч православной молодежи «МолодЕЖка» и «Ровесник»; у монастыря имеется официальный сайт.

- Опишите, пожалуйста, жизнь монахини в Вашей обители, монастырский уклад.

День начинается с молитвы. С 5 часов утра сестры молятся на полунощнице, утрене, Литургии. Затем следует непродолжительный отдых и завтрак, потом сестры занимаются послушаниями. В 15 часов бывает обед, далее совершается девятый час, вечерня, повечерие, сестринское правило. После правила сестры идут в кельи, занимаются чтением, рукоделием; те, кто не успевает, доделывают дела на послушании. Накануне воскресных дней и больших праздников в 17 часов сестры идут на Всенощную, а на следующий день в 7 или 9 часов утра – на Литургию. Во время послушаний насельницы обители трудятся в храмах (в обители действуют 4 храма), в трапезной, свечной, на клиросе, в просфорне, пекарне, в монастырском саду, пошивочной, канцелярии, воскресных и церковно-певческой школах при монастыре, социальном центре. Также у обители есть подворье в Волоколамском районе, где ведутся сельскохозяйственные работы. Каждая насельница имеет много разных дел и обязанностей. Самое главное – не что именно делает сестра, а как она делает и какое у нее при этом внутреннее состояние. В идеале жизнь монахини – это жизнь перед Богом. Это внутренняя жизнь. Все начинается внутри нас: и Царствие Божие, и ад. Святые Отцы советуют отсекать, отвергать греховную мысль в самом начале, а те страсти, которые, к сожалению, уже развиты, постепенно искоренять при помощи покаяния и противоположных добрых дел, мыслей, чувств. Это и есть основное, главное монашеское дело. Цель монахини – соединение с Богом, в чем заключается высшее счастье не только для нее, но и для тех, за кого она молится. Духовное совершенство, к которому стремится монахиня, – это глубина смирения и жертвенной любви, когда человек уподобляется Христу. Путь к совершенству пролегает через скорби, трудности. Однако, монашеская жизнь, если она проходит правильно, полна радости, потому что ее суть – покаяние, а в истинном покаянии нет места унынию. Конечно, монахини – это не ангелы, а люди, которые стремятся служить Богу. Мы согрешаем, как и все люди, и волнует нас то же, что и всех остальных. Но монах переживает все острее, потому что он понимает, что каждый грех отдаляет человека от Бога, и от души сострадает всем. По мере наших сил мы стараемся соблюдать правила монастырского общежития так, чтобы это не было формальностью и мы понимали бы, что мы делаем и для чего. Конечно, если сестра больна или имеет неотложное дело в обители или вне ее, она может в чем-то отступить от общего распорядка. Главное, чтобы это делалось с благословения, то есть с разрешения и ведома игумении или старших сестер.

Как по-Вашему, монахи разных эпох похожи друг на друга или у современного монашества есть свои отличительные черты?

- Монашество, его идеалы в ХХI веке остались теми же, что и прежде. Дух Божий так же, как и в древние времена, действует в Церкви. Об отличиях преподобный Серафим Саровский сказал, что монахи нового времени не ведут такой жизни, как их предшественники, потому что не имеют решимости подвизаться. Недостаток решимости жить по Евангельским заповедям и правилам Святых Отцов является камнем преткновения для современных монахов. Но можно также сказать и об утрате духовно-нравственных ориентиров в наши дни. Люди приходят в монастырь из того общества, в котором они воспитывались и живут. Многие из них нравственно искалечены, не имеют никаких понятий не только о Православии, но и о нормальной жизни вообще (не говоря уже про духовность). Поэтому современным наставникам приходится быть в какой-то степени милосердными самарянами. Всякая душа по природе – христианка. В любые времена важно желание человека идти по пути Божьему, и Бог, видя это желание, помогает ему.

- Кто может стать монахиней в Вашем монастыре?

Православная христианка, которая действительно имеет желание жить по-монашески – не только соблюдать монастырские правила, но и в душе быть монахиней. И, конечно же, быть монахиней возможно, если нет препятствий, таких, как, например, серьезная психическая болезнь, при которой требуются иные условия жизни, другой распорядок дня. Препятствием является и замужество, маленькие или несовершеннолетние дети и так далее. Каждый случай индивидуален – есть свои «за» и свои «против». Воля Божия открыта людям высокой духовной жизни, а мы можем только отчасти познавать ее в нашей повседневности, в самых обыденных делах и обстоятельствах. И в контакте с человеком также часто проявляется воля Божия, и выясняется, нужно ли ему быть в монастыре или нет.

Представим себе такую ситуацию: православная девушка решила посвятить свою жизнь Богу, захотела стать монахиней и пришла к Вам за советом. Что Вы ей скажете?

Думаю, что я бы посоветовала сначала присмотреться к монастырской жизни, посещать богослужения, сестринское правило, походить на послушания в монастыре. Прежде всего человек должен сам почувствовать, располагается ли его душа к той обители, которую он посещает, нравится ему в монастыре или нет. Если девушка желает поступить в нашу обитель, то я расспросила бы об ее понятиях и представлениях, обстоятельствах жизни, рассказала бы ей вкратце, чем живет наш монастырь, что главное в монашестве, в христианстве. Поговорила бы с ней о том, что Богу нужно наше сердце, внутреннее расположение, и о том, каким образом монастырские правила могут поддерживать и сохранять доброе устроение души, почему их важно соблюдать. Рекомендовала бы ей более внимательно читать Евангелие, Апостольские послания, толкования к евангельским и апостольским чтениям. Одним словом, пришедшая должна познакомиться с правильным взглядом на монашество и христианство.

В случае Вашего согласия, чему должна научиться, на что настроиться потенциальная послушница, прежде чем станет сестрой обители? Существует ли общепринятая форма поступления в монастырь или в каждом случае необходим индивидуальный подход? Нужна ли для поступления к Вам московская прописка?

Сестре будет легче жить в монастыре, да и везде, где бы она ни оказалась, если она будет учиться доверять Богу. Доверие Богу приобретается через послушание. Так как Бог не явится нам Сам и не скажет, что необходимо делать, существует Священноначалие и конкретный духовный наставник. В монастыре духовной матерью сестер является игумения. Мы даем сестре келью, и я определяю ее послушание; сестра советуется со мной, если у нее возникают вопросы. Когда удается установить не только деловой контакт, но и внутреннюю, духовную связь, – это очень хорошо. Тогда я буду знать, что происходит с сестрой и чем можно ей помочь. При принятии в монастырь, конечно же, необходим индивидуальный подход, но есть и некоторые общие принципы. Сначала человек должен присмотреться к монастырской жизни, еще живя в миру. Далее желающая поступить в монастырь может пожить в нем какое-то время, хотя бы год. За этот период мы можем лучше присмотреться к ней, а она – к нам. Если она и мы чувствуем, что ее место – в обители и не возникнет никаких препятствий, пишется прошение на имя Святейшего Патриарха. Московская прописка не обязательна.

С какими трудностями может столкнуться послушница в первые дни жизни в монастыре? Какие искушения ее ждут? Есть ли что-то особенное, к чему человек из мира бывает не готов, приходя в обитель?

Трудно отсекать свою волю и преодолевать гордость, самолюбие, эгоизм, которые у современных людей сильно развиты. Побеждает тот, кто подчиняется монастырским правилам, слушается игумению и старших сестер, старается жить не для себя, а для Бога и ближних. Об искушениях ничего нового сказать не могу: они происходят от мира с его соблазнами, естества человека, зараженного грехом, и врага нашего спасения – диавола. Апостол Иоанн Богослов назвал главные причины искушений, находящиеся в нас самих и в окружающем мире, – это «похоть плоти, похоть очей, гордость житейская» (1 Ин. 2, 16). Не случайно первой ступенью духовной лестницы прп. Иоанна Лествичника является отречение от мира. Мир здесь понимается в смысле греха, но имеется в виду и все то, через что грех может действовать. Поэтому монашествующие оставляют дом, родных, друзей, имущество и все, что их связывает с миром. Отделение от мира происходит не безболезненно, но оно необходимо для монашествующих. Спаситель сказал: «Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк. 9, 62). Это не значит, что монахи не любят своих близких – они их очень любят и молятся за них. Важно, чтобы любовь естественная, родственная, старые привычки и привязанности не погасили духовного стремления человека. По мере возрастания в Боге любовь человека приобретет иное качество, становится духовной и всеобъемлющей. Святые Отцы предупреждают также о том, что у «новичков» и у неопытных людей бывают искушения с «правой» стороны. По гордости и самочинию человек начинает стремиться к высоким подвигам и великим трудам, превышающим его силы. Здесь можно предложить испробованное средство – послушание. К чему может быть не готовым пришедший из мира человек? Часто убеждаюсь, что он не готов увидеть и принять себя таким, какой он есть: падшим, грешным и слабым. Не готов к тому, что спадут его «розовые очки», сквозь которые он видел себя хорошим. Он пугается себя настоящего, а бояться как раз и не нужно. Познать самого себя – цель духовной жизни. С познания себя начинается реальная, а не мечтательная духовная жизнь. Как-то святитель Филарет, митрополит Московский, принимал экзамен в духовной семинарии. Он задавал семинаристам один и тот же вопрос: «Как можно спастись?» Один учащийся ответил: «Смирением». «Ах ты, гордец! – отреагировал Владыка. – Ты думаешь, что имеешь смирение?» Второй семинарист хотел попасть «в тон» и сказал: «Вашими молитвами». «Вот подхалим», – «определил» экзаменатор. А третий со слезами отвечал: «С моими грехами – только милостью Божией, Владыко». Говорят, митрополит обнял того семинариста и поставил ему высший балл. Этот простой рассказ помогает понять один из главных законов духовной жизни: познавая себя, мы понимаем, что спасаемся только по милости Божией. А в смиренном состоянии человек минует все сети искушений врага, как было открыто преподобному Антонию Великому.

- Какие послушания ждут насельниц в первые годы жизни в монастыре?

- Слава Богу, в монастыре нет такого понятия, как карьерный рост, нет «чистых» и «черных» работ, «почетных» и «низких» послушаний. Все послушания перед Богом равны. Легких крестов не существует, и свой крест не выбирают. Физический труд полезен тем, что предполагает необходимые человеку движение и нагрузки, утомляет молодой и здоровый организм и направляет его энергию в нужное русло. Как сказал святитель Иоанн Златоуст, и железо ржавеет, и вода застаивается, если их не используют, – примерно то же происходит сегодня с человеком, который избегает умеренных физических нагрузок. Бывает, что послушания у сестер меняются, и это полезно, так как помогает почувствовать себя на месте другого человека, не осуждать его и в то же время осознать свою слабость. И послушница, и монахиня, прожившая в монастыре долгие годы, знают слово Господа: «Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою» (Мф. 20, 26). Каждая сестра пусть настраивает себя на то, чтобы послужить Богу и ближним там, где будет поставлена, и помнит, что Господь милостив: Он не даст труда и не попустит искушения выше ее сил.

Можно ли представить такую ситуацию: Вы понаблюдали за новой послушницей и поняли, что она не монашеского духа? Как Вы ей скажите об этом?

С первых дней знакомства с кандидаткой мы вместе с ней стараемся разобраться, какова цель ее поступления в монастырь. Можно ведь думать и говорить одно, а иметь в виду и чувствовать совершенно другое. Если цель неправильная, например, человек ищет славы, власти, жизни без забот и тому подобных вещей, весьма далеких от монашеских идеалов, то мы смотрим на то, есть ли желание поменять цель, приоритеты. Если есть желание и покаяние, мы будем, с Божией помощью, направлять совместные усилия к новой цели. При горячем желании и усердии человека Господь поможет ему приобрести монашеское устроение и непостижимым образом изменит его душу, сознание, понятия. Если же кандидатка не желает жить по-монашески, то она сама это чувствует, и можно приступить к спокойному и доверительному разговору о целесообразности ее пребывания в монастыре. Нельзя не сказать и о тех, кто уже принят в число насельниц и живет в обители. В любом монастыре, как и в первой апостольской общине, нет одинаковых личностей, но есть свои Петры, и Павлы, и Иоанны Богословы, и свои Иуды тоже есть. Господь Иисус Христос до последнего момента обращался к Иуде, видел возможность его спасения. Однако Он не отнимал у Иуды дара свободы, как не отнимает его и у каждого из нас. Даже тот, кто давно живет в монастыре, может утратить дух Христов, если будет предаваться страстям, нерадению. И наша первейшая забота – всячески возгревать и поддерживать монашеский дух, чтобы он в нас не угасал.

- Чем Вы руководствуетесь, давая сестре то или иное послушание? Имеет ли значение при этом ее образование, профессиональные навыки (если они есть)?

Здесь, как мне думается, нужен индивидуальный подход, ведь самое главное – спасение бессмертной человеческой души. Приходится много думать, молиться, наблюдать, насколько полезно или неполезно сестре заниматься той или иной деятельностью. И навыки, и образование, и способности могут сослужить прекрасную службу в деле Божием, принести пользу обители. Но бывает и так, что, по слову Апостола, «знание надмевает» (1 Кор. 8, 1), а действительно назидают всех и приносят пользу любовь и смирение.

- Получают ли насельницы Вашей обители духовное образование? Как это происходит?

Сестры получают духовное образование: в монастыре для них еженедельно проводятся занятия по предметам «Основы вероучения» и «Литургика». Считаю это полезным для сестер и для себя лично и радуюсь, что у нас есть возможность, не покидая стен обители, повышать свой образовательный уровень. Это помогает не только давать правильные, грамотные ответы спрашивающим, но и самим понимать, в какого Бога мы веруем. Ведь часто, по своим страстям, люди неправильно мыслят о Боге. Узнавая о свойствах Господа и Его домостроительстве, вникая в Его Заповеди, в смысл православного богослужения, человек составляет правильные понятия, которые сводятся к тому, что «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4, 16).

- Ваш монастырь находится в самом центре Москвы, много ли бывает паломников в обители? Рады ли Вы им?

- В обители бывают и паломники, и экскурсионные группы. Стараемся принимать всех с любовью и радостью. Группы, желающие, чтобы сестры провели специальную большую экскурсию, договариваются об этом заранее. Но, кто и когда бы ни пришел, всем стараемся помочь, чем можем, рассказать об обители, провести к монастырским святыням. За свечным ящиком у сестер есть специальная литература о монастыре. Ведем книгу отзывов: отзывы хорошие. Бывают паломники из-за границы: например, в этом году нас посетила большая группа паломников из Румынии, несколько групп паломников из Франции, одна из них – от женского монастыря Преображения Господня в Террассоне во главе с духовником монастыря архимандритом Илией (Раго). Когда у нас был в гостях отец Илия, он беседовал с сестрами, отвечал на наши вопросы и очень хорошо сказал о покаянии и сути монашеской жизни: «Настоящее покаяние заключается в том, чтобы человек осознал грех, имел решимость к исправлению себя и твердую надежду на милосердие Божие. Ибо Тот, Кто заповедал людям прощать "семьдесят раз по семь", всегда готов простить кающимся. И, каким бы ни было падение, несмотря на то что храм души разорен грехом, покаяние низводит благодать и Божественный свет, который озаряет душу и неизреченным образом изменяет жизнь человека. Самое важное в монашеской жизни – по примеру нашего Спасителя подчинить собственную человеческую волю Воле Божественной».

Сейчас много необычного происходит в монашеской жизни: Синодальный отдел по монастырям и монашеству проводит конференции и чтения, освещающие вопросы монастырской жизни, работает сайт Отдела. Знакомите ли Вы сестер с происходящими событиями, темами докладов? Нужно ли все это монахам, на Ваш взгляд?

В нашем монастыре есть традиция проведения духовных бесед. Обычно темами бесед становится то, что нас волнует: насущные вопросы сестер, общие для всех проблемы, касающиеся борьбы со страстями, трудностями в приобретении добродетелей, исполнения Евангельских заповедей, отношения к ближним. Во время бесед мы не только читаем Святых Отцов, но и знакомимся с материалами конференций и чтений, проводимых Синодальным отделом по монастырям и монашеству. Я зачитываю сестрам доклады, они задают мне вопросы, мы вместе обсуждаем прочитанное, стараемся извлечь пользу для себя, думаем, что и как можно применить в нашей жизни. Также читаю сестрам (или даю читать самостоятельно) проповеди нашего Первосвятителя – Святейшего Патриарха Кирилла, слова архиепископа Сергиево-Посадского Феогноста, которые удается записать или найти, беседы митрополита Лимассольского Афанасия на разные темы и многое другое. Многие материалы для бесед мы берем с сайта Синодального отдела по монастырям и монашеству. Считаю проведение конференций, чтений и работу сайта Отдела очень нужными и важными для жизни Церкви, полезными не только для монашествующих, но и для мирян. Истинные монахи немногословны, и если говорят или пишут, то о «едином на потребу» (см.: Лк. 10, 42). Слово от опыта действенно: даже далеким от церковной жизни людям оно открывает простые истины, что духовная жизнь возможна, реальна, что ее проводят такие же люди, как и мы, и... А почему бы, собственно говоря, не попробовать так жить?

Матушка, расскажите, пожалуйста, почему Вы захотели быть монахиней? Как человеку распознать в себе это желание? Многие хотят быть с Богом, но немногие становятся монахами - почему?

То, что я захотела стать монахиней, – не моя заслуга. Мои детство и юность прошли под строгим и любящим взором духовного отца – игумена Исайи (Будюкина). Он начинал свой монашеский путь в Святогорском Свято-Успенском монастыре, где иноки жили по афонскому уставу. Игумен Исайя был настоящим монахом: видя его жизнь, любовь, подвиг, хотелось ему подражать. Провидя будущее, он исподволь готовил меня к монашеству, и вот, по его святым молитвам, Господь даровал мне счастье быть монахиней, хотя я и понимаю, насколько я далека от идеала. Как распознать в себе желание монашества? Думаю, что здесь не нужно что-то специально в себе распознавать. Благодать призвания действует в человеке так, что его сердце порой опережает то, что мы называем «логикой», «рассудком». С Божией помощью он преодолевает все трудности и препятствия и решается переступить порог обители. И далее Господь продолжает вести этого человека по монашескому пути – это очевидно и для его духовных наставников, и для него самого. Монастырь – университет духовной жизни. Но и в университете можно учиться очень хорошо и бросить учебу, не получив профессии, а можно быть неуспевающим, но стремиться к знаниям, исправляться и стать прекрасным специалистом и даже преподавателем, главное – желание. Желающему монашества необходимо довериться Богу, от которого зависит успех всякого дела, и просить Его помощи, чтобы не сойти с узкого и тернистого пути монашеской жизни. Господь не случайно сказал, что узок путь и тесны врата, ведущие в жизнь, поэтому немногие идут ими. Монашество называется еще бескровным мученичеством, потому что человек отсекает свои страсти, которые с ним сроднились и стали его второй природой, страдает и за других людей. Как сказал один подвижник: «Молиться за людей – это кровь проливать». Глубоко убеждена в том, что никого нельзя привлекать и зазывать в монастырь. Пусть обитель начнется с немногих, но истинных монахов. Но они станут примером для многих, и вокруг них будут спасаться тысячи.

Фотограф: Владимир Ходаков.

Кто такие монахи, где они живут и какую одежду носят? Что заставляет их выбирать именно столь непростой путь? Эти вопросы интересуют не только тех, кто собирается уйти в монастырь. Что же известно о людях, добровольно отказавшихся от мирских удовольствий и посвятивших себя богослужению?

Монастырь - что это такое

Для начала стоит разобраться в том, где живут монахи. Термин «монастырь» пришел в наш язык из греческого. Это слово означает «один, одинокий», используется по отношению к сообществам или людям, которые выбирают одиночество. Монастырь представляет собой религиозное собрание людей, принявших обет безбрачия и удалившихся от общества.

Традиционно монастырь обладает комплексом строений, в который входят церковные, хозяйственные и жилые помещения. Они используются в зависимости от нужд общины. Также каждый монастырь определяет свой устав, которому должны следовать все члены религиозной общины.

В наши дни сохранилось несколько разновидностей монастырей, в которых может протекать монашеская жизнь. Лавра представляет собой крупную мужскую обитель, которая является частью православной церкви. Киновией именуют христианскую общину, имеющую общежитский устав. Аббатство - католический храм, который подчиняется епископу или даже непосредственно папе. Также встречаются монашеские селения, именуемые пустынями, которые располагаются вдали от главного монастыря.

Историческая справка

Знание истории возникновения монастырей поможет лучше понять, кто такие монахи. В наши дни обители можно встретить во многих государствах мира. Считается, что они начали появляться с момента распространения христианства, что случилось в третьем веке нашей эры. Первыми монахами стали люди, которые уходили из городов в глушь и вели жизнь аскетов, тогда их называли отшельниками. Египет - родина монашества, именно в этой стране в 4 веке появилась первая киновия благодаря Пахомию Великому.

Вскоре после этого монастыри возникли сначала в Палестине, а затем и в европейских странах. Первые монастырские общины на Западе были созданы усилиями Афанасия Великого. Отцами Киево-Печерской лавры на Руси стали Антоний и Феодосий Печерские.

Кто такие монахи: общая информация

Настало время перейти к самому интересному. Кто такие монахи - вопрос, ответ на который занимает многих людей. Так называют тех, кто добровольно отринул мирские радости и посвятил жизнь богослужению. Монашество - это призвание, а не выбор, неудивительно, что лишь немногие избранные становятся монахами, тогда как все остальные покидают монастырские стены.

Постриг в монахи доступен не только для мужчин, но и для женщин. Последние также могут поселиться в монастыре, дав необходимые обеты. Были времена, когда не существовало женских и мужских монастырей. Эта практика была введена в 1504 году, именно тогда на Руси отменили совместные обители.

Жизнь монахов

Выше рассказывается о том, кто такие монахи. Какую же жизнь ведут люди, последовавшие своему призванию и посвятившие себя Богу? Постриг вовсе не означает то, что человек прекращает жизнь на земле. Он продолжает удовлетворять потребность во сне и пище. Конечно же, каждый монах имеет свои обязанности, трудится на благо людей или монастыря, что зовется послушанием.

Послушание - работа, которой обитатели монастыря занимаются тогда, когда свободны от богослужений. Она подразделяется на хозяйственную и воспитательную. Под хозяйственной работой подразумевается та, что направлена на поддержание порядка в обители. Каким именно трудом занят монах - решает настоятель. Воспитательная работа - это молитвы.

Каждая минута такого человека посвящена служению Бога. Его не тревожат земные цели и идеалы. День монаха проходит в молитвах, которые становятся для него своеобразным смыслом жизни.

Обеты

Ни для кого не секрет, что монахи дают обеты. Что представляет собой монашеский обет безбрачия? Человек, дающий подобное обещание, не только отказывается от возможности жениться. Этот обет подразумевает, что для него больше не играет роли пол. Телесная оболочка осталась в мире, который покинул монах, отныне для него важны исключительно души.

Также служитель Бога должен дать обет нестяжания. Прощаясь с миром, монах отказывается также от права на личную собственность. Это подразумевает, что он не может владеть ничем, даже если речь идет о шариковой ручке. Человек отказывается от собственности, так как больше в ней не нуждается. Все, чем пользуются монахи, к примеру, книги, является собственностью монастыря.

В чем заключается монашеский обет послушания? Это означает, что человек полностью отвергает свои желания. Его единственная цель отныне - единение с Господом, которому он ежечасно возносит молитвы. Однако сила воли остается при нем. Помимо этого, от монаха требуется беспрекословное выполнение распоряжений настоятеля. Это не является признаком покорности и раболепия, скорее помогает обрести мир и радость в душе.

Как стать монахом

Постриг в монахи - долгий путь, пройти который удается далеко не каждому претенденту. Многие люди осознают, что не способны расстаться с благами цивилизации, отказаться от возможности иметь семью и собственность. Дорога в служители Бога начинается с общения с духовником, который дает человеку, решившему проститься с мирской жизнью, полезные советы.

Далее претендент, если он еще не отказался от своего намерения, становится трудником - помощником у духовных лиц. Ему необходимо постоянно находиться в монастыре, следовать его уставу. Это дает человеку возможность понять, готов ли он проводить свою жизнь в молитвах и физическом труде, проститься с благами цивилизации, редко видеться с семьей. В среднем будущий монах идет по пути трудника около трех лет, после чего становится послушником. Продолжительность этой стадии определяется индивидуально, человек все еще волен в любой момент оставить монастырские стены. Если же он с честью выдерживает все испытания, его ждет постриг в монахи.

О санах

Жители нашей страны привыкли именовать священнослужителя «батюшкой». Это простонародное слово допустимо, однако нужно знать, что в православной церкви наблюдается строгая иерархия санов. Для начала стоит упомянуть о том, что все духовенство подразделяется на черное (дающее обет безбрачия) и белое (имеющее право создавать семью).

Семейным людям доступно лишь четыре православных сана: диакон, протодиакон, иерей и протоиерей. Многие отдают предпочтение именно этому пути, так как не желают полностью отказываться от мирской жизни. Какой же монашеский сан может получить человек, решившийся на это? Вариантов гораздо больше: иеродиакон, архидиакон, иеромонах, игумен, архимандрит и так далее. Также монах может стать епископом, архиепископом, митрополитом, патриархом.

Высший монашеский сан - патриарх. Удостоиться его может лишь человек, давший обет безбрачия. Известны случаи, когда семейные священнослужители, дети которых уже выросли, с согласия супруги уходят в монастырь и отказываются от мирской жизни. Бывает, что также поступают и их жены, доказательством чему может служить пример преподобных Февронии и Петра Муромских.

Одежда

Одежда монахов также вызывает живейший интерес у общественности. Подрясником называется длинное одеяние, достающее до пят. Оно обладает узкими рукавами, ворот застегнут наглухо. Подрясник представляет собой нижнее одеяние. Если его носит монах, изделие должно быть выполнено в черном цвете. Подрясники других цветов (серые, коричневые, белые, темно-синие) могут позволить себе лишь семейные священнослужители. Традиционно они изготавливаются из шерсти, сукна, сатина, льна.

Разумеется, одежда монахов - это не только подрясник. Верхнее одеяние человека, посвятившего себя Богу, именуется рясой. Традиционно оно обладает длинными и широкими рукавами. Наибольшее распространение получили черные рясы, однако также можно встретить белые, кремовые, серые, коричневые варианты.

Нельзя не упомянуть и монашеский головной убор - клобук. Он давно появился в церковной среде, изначально выглядел как мягкий колпак, созданный из простой материи. Современный колпак покрыт черным покрывалом, которое опускается ниже плеч. Чаще всего можно встретить черные клобуки, однако встречаются и изделия, выполненные в других цветах.

Кто не может стать монахом

Уход в монастырь - решение, которое может осуществить далеко не каждый человек. Считается, что люди не могут расстаться с мирской жизнью, если их удерживают от этого обязательства перед другими. Допустим, у кандидата есть маленькие дети, престарелые родители, родственники-инвалиды. Также о постриге не стоит задумываться тем, кто лечится от тяжелого заболевания. Это связано с тем, что человеку пришлось бы отказаться от качественного медицинского обслуживания.

Монахини живут по-разному, зависит от устава их монастыря и/или возложенных послушаний. В монастыре день начинается с общей молитвы (5-7 ч утра), богослужения (если есть: продолжительность от полутора до трех часов), трапезы, далее - послушания (спектр огромен - от уборки до бухгалтерии, от преподавания в воскресной школе до вождения автомоболия), вечером - опять богослужение (если есть; часа два с половиной - четыре), трапеза, совместная молитва. Относительно свободное время - на индивидуальную молитву, личные дела, чтение - не очень большое.

Таким образом, "рабочий день" монахини может составлять и 15, и 16 часов.

Это некий усредненный идеал - фактически может быть все, что угодно.

Из монастыря монахиня может выходить по монастырским делам (покупки, сбор пожертвований, какая-то просветительская или добровольческая деятельность). Если для собственных нужд - это оговаривается с настоятельницей и духовником.

Кроме того, есть монахини, несущие послушания и из-за этого живущие за пределами монастырей: в епархиальных управлениях и семинариях, в приходских храмах и в часовнях; некоторых отправляют в миссионерские поездки; некоторые занимаются помощью подопечным монастыря или епархии (например, шефство над детскими домами) и т.д.

Общее для всех монахов и монахинь одно: их деятельность должна совмещаться с молитвой.

Кое-кто довольно комфортно, с возможностью серфинга по Интернету и пиара христианства вообще и монашества в частности. А те, кому повезло меньше - как в тоталитарной секте. Заманиваются в монастырь обманом, нагружаются работой, недоедают, недосыпают и ломаются с помощью изощренных публичных унижений. О таком горьком опыте на днях были опубликованы мемуары Марии Кикоть: "Исповедь бывшей послушницы":

В ее Живом Журнале опубликованы 43 главы воспоминаний о жизни в Свято-Никольском Черноостровском монастыре РПЦ МП. Мария нашла в себе силы не сломаться и вырваться оттуда после 4 лет монастырской жизни. А вот среди оставшихся мне больше всего жалко детей: многие женщины уходят в этот монастырь вместе с детьми.

"«Мам» в монастыре было довольно много, чуть ли не треть от всех сестер монастыря. Мать Косма тоже была когда-то «мамой», но теперь дочка выросла, и м.Косму постригли в иночество. «Мамы» - это женщины с детьми, которых их духовники благословили на монашеский подвиг. Поэтому они пришли сюда, в Свято-Никольский Черноостровский монастырь, где есть детский приют «Отрада» и православная гимназия прямо внутри стен монастыря. Дети здесь живут на полном пансионе в отдельном здании приюта, учатся, помимо основных школьных дисциплин, музыке, танцам, актерскому мастерству. Хотя приют считается сиротским, чуть ли не треть детей в нем отнюдь не сироты, а дети с «мамами». «Мамы» находятся у игумении Николаи на особом счету. Они трудятся на самых тяжелых послушаниях (коровник, кухня, уборка) не имеют, как остальные сестры, час отдыха в день, то есть трудятся с 7 утра и до 11-12 ночи без отдыха, монашеское молитвенное правило у них также заменено послушанием (работой), Литургию в храме они посещают только по воскресеньям. Воскресенье - единственный день, когда им положено 3 часа свободного времени днем на общение с ребенком или отдых. У некоторых в приюте живут не один, а два, у одной «мамы» было даже три ребенка. На собраниях Матушка часто говорила таким:

Ты должна работать за двоих. Мы растим твоего ребенка. Не будь неблагодарной!

Часто «мам» наказывали в случае плохого поведения их дочек. Этот шантаж длился до того момента, пока дети вырастут и покинут приют, тогда становился возможен иноческий или монашеский постриг «мамы».

У Харитины в приюте была дочка Анастасия, совсем маленькая, тогда ей было примерно 1,5 - 2 годика. Я не знаю ее истории, в монастыре сестрам запрещено рассказывать о своей жизни «в миру», не знаю, каким образом Харитина попала в монастырь с таким маленьким ребенком. Я даже не знаю ее настоящего имени. От одной сестры я слышала про несчастную любовь, неудавшуюся семейную жизнь и благословение старца Власия на монашество. Большинство «мам» попали сюда именно так, по благословению старца Боровского монастыря Власия (Перегонцева) или старца Оптиной Пустыни Илия (Ноздрина). Эти женщины не были какими-то особенными, многие до монастыря имели и жилье, и хорошую работу, некоторые были с высшим образованием, просто в сложный период своей жизни они оказались здесь. Целыми днями эти «мамы» трудились на тяжелых послушаниях, расплачиваясь своим здоровьем, пока детей воспитывали чужие люди в казарменной обстановке приюта. На больших праздниках, когда в монастырь приезжал наш митрополит Калужский и Боровский Климент, или другие важные гости, маленькую дочку Харитины в красивом платьице поводили к ним, фотографировали, она с двумя другими маленькими девочками пела песенки и танцевала. Пухленькая, кудрявая, здоровенькая, она вызывала всеобщее умиление.