Д.В. Стрельцов: «Политическая ситуация сейчас крайне сложная

Пережив болезненный удар по своей финансовой системе после осеннего обвала национального фондового рынка, власти Японии в конце 2008 года вынуждены не только бороться с проявлениями общемирового кризиса, но и искать пути решения ряда серьезных внутренних экономических и политических проблем. Для того, чтобы справиться с этими вызовами, страна как никогда нуждается в твердом руководстве, однако пока первые шаги нового премьер-министра Таро Асо подвергаются критике как со стороны оппозиции, так и со стороны своей собственной партии.

В настоящее время у власти находится коалиция Либерально-демократической партии Японии (ЛДПЯ) и Новой Комэйто (Партии чистой политики). ЛДПЯ является наиболее влиятельной политической силой в стране с момента своего создания в 1955 г. и за весь последующий послевоенный период лишь единожды утратила власть на короткий отрезок времени в 1993-94 гг. Её партнер по коалиции – Новая Комэйто – опирается на многомиллионное религиозное общество Сока гаккай (Общество установления ценностей), имеющее мощную региональную организацию.

Оппозиция представлена в первую очередь Демократической партией Японии (ДПЯ) во главе с Итиро Одзава. Демпартия в своем нынешнем виде была образована в 1998 году из четырех партий (преимущественно правого толка), а её основу составляют выходцы из Либерал-демократической партии. Двумя другими влиятельными представителями оппозиции являются Коммунистическая партия и Социал-демократическая партия, однако обе они на сегодняшний день значительно уступают и ЛДПЯ и ДПЯ по своему представительству в главном законодательном органе страны.

Несмотря на прочные позиции правящей коалиции в нижней палате парламента, её поддержка в обществе не так сильна, как раньше. Дело в том, что выборы в ключевую в японской политике палату представителей проходили еще осенью 2005 г. во время правления популярного Дзюнъитиро Коидзуми. С тех пор в Японии сменилось уже три премьер-министра, однако ни один из последователей Коидзуми при назначении на пост, вопреки сложившейся практике, не решился объявить о проведении досрочных выборов в нижнюю палату.

На последних выборах в верхнюю палату парламента 29 июля 2007 года либерал-демократы потерпели поражение и утратили свое доминирующее положение. Одним из основных факторов неудачи ЛДПЯ стал отход от партии части её традиционных избирателей в результате кардинальных структурных реформ кабинетов Коидзуми и Абэ. Победа ДПЯ на выборах привела к ситуации, когда нижняя палата контролируется правящей коалицией, а верхняя находится в руках у оппозиции. Отсутствие единства между советниками и представителями стало дополнительным фактором политической нестабильности в стране.

Схожесть идеологии и единое происхождение никак не сказались на принципиальности противостояния демократов и либерал-демократов. За последний год палаты не могли договориться по широкому кругу вопросов, включая формирование бюджета, назначение главы Банка Японии и принятие антитеррористического закона, который бы позволил Японии продолжить свое участие в тыловом обеспечении союзных войск в Индийском океане. Неудача в достижении компромисса с оппозиционерами стоила Синдзо Абэ и Ясуо Фукуда их премьерских кресел.

Нынешний премьер-министр Таро Асо был избран на заседании парламента 24 сентября 2008 года. Католик по вероисповеданию, Асо происходит из известной семьи и является потомственным политиком. Ранее он занимал ключевые позиции в правительстве и партии, включая посты министра внутренних дел, министра иностранных дел и генерального секретаря ЛДПЯ. Стать председателем правительства Таро Асо смог только с четвертой попытки: до этого он проиграл внутрипартийные выборы сначала Дзюнъитиро Коидзуми, а затем Синдзо Абэ и Ясуо Фукуда.

Асо находится на посту премьер-министра менее трех месяцев, однако ряд аналитиков уже предсказывают, что он повторит судьбу своих непосредственных предшественников и не сможет долго продержаться во главе правительства.

Согласно последним опросам общественного мнения, проведенным агентством Киодо и опубликованным 7 декабря, уровень поддержки кабинета Асо за последний месяц сократился на 15.4% и составляет 25.5%. О своем неодобрении действий кабинета заявили 61.3% — на 19.1% больше по сравнению с предыдущим месяцем. Падение популярности правящего кабинета наблюдатели связывают с недостаточно решительными шагами Таро Асо по спасению японской экономики. 34.5% опрошенных заявили, что Итиро Одзава, лидер оппозиционной Демократической партии, больше подходит на роль премьер-министра, и лишь 33.5% отдали предпочтение Таро Асо. По сообщению Киодо, Одзава впервые получил большую общественную поддержку, чем Асо.

Ранее одной из проблем японской оппозиции, долгое время возглавляемой в послевоенный период социалистами, было отсутствие реального опыта пребывания у власти и, вследствие этого, недоверие со стороны большей части общества. Сегодня ситуация кардинально другая – как уже было упомянуто выше, основу Демократической партии составляют бывшие либерал-демократы. Изменившийся статус оппозиции подтверждают и опросы общественного мнения – согласно исследованию газеты Иомиури, опубликованному 11 сентября, 65% граждан готовы видеть правительство, сформированное демократами, и 50% считают их достаточно компетентными для того, чтобы управлять страной.

Политическая ситуация в Японии, перспективы создания новой политической партии из числа сторонников губернатора Токио Юрико Коикэ, продолжение скандала вокруг обращения с информацией в Министерстве обороны - главные темы сегодняшней столичной печати.

09 08 2017
13:24

"Во время перестановок в правительстве на прошлой неделе, когда премьер-министр Синдзо Абэ пытался остановить снижение уровня поддержки кабмина из-за ряда скандалов, он также дал возможность своему "преемнику" Фумио Кисиде проявить себя в предстоящей гонке за пост председателя правящей партии. Кисида был освобожден от должности министра иностранных дел и занял место председателя политического совета партии - один из трех ключевых постов, который хотел занять сам экс-глава МИД... Для Кисиды на посту главы МИД было важно создать сеть прочных отношений с иностранными официальными лицами. Теперь он должны закрепить свои позиции в партии, если он хочет в будущем стать премьер-министром", - пишет газета Nikkei Shimbun.

Однако новое назначение - это не единственный показатель, говорящий о том, что нынешний премьер, похоже, оказывает поддержку Кисиде. "Следует также отметить, что Абэ назначил на министерские посты четырех представителей фракции, которую возглавляет Кисида. В правительстве эта фракция стала самой представительной. Председательство в политическом совете партии считается хорошей отправной точкой для лидеров Японии. Несмотря на то, что это ключевая должность, тот, кто ее занимает, обычно избегает критики, например, в случае провала партии на выборах. Все бремя ответственности на себя берет обычно генеральный секретарь партии. Назначение позволит Кисиде укрепить свои связи с представителями бизнеса. Однако, когда настанет время для борьбы за власть в партии, Кисида может получить еще и поддержку фракции Абэ, крупнейшей в ЛДП. Ее возглавляет Хироюки Хосода, бывший председатель генерального совета партии. Можно ожидать, что Абэ выразит желание передать власть Кисиде только в том случае, если премьер сможет сохранить свою власть в ЛДП", - отмечает издание.

Вместе с тем внимание политических аналитиков в Японии приковано к депутату нижней палаты парламента Масару Вакасе, который днем ранее объявил о создании политического объединения "Япония - прежде всего". По мнению политологов, выход этого движения на уровень общенациональной партии может серьезно изменить политический ландшафт в Японии, особенно, если она станет базой для создания партии Юрико Коикэ, которая занимает пост губернатора Токио. "Уже в сентябре пройдет собрание движения, на котором будут выбирать кандидатов для участия в выборах в декабре 2018 года. Главным выступающим на нем будет Коикэ. Для создания политической партии необходимы по меньшей мере пять депутатов парламента. 8 августа депутат от Демократической партии Госи Хосоно подал генсеку партии Ёсихико Ноде заявление о выходе из демпартии. В беседе с журналистами Хосоно отметил, что следит за действиями Вакасы и при возможности хотел бы с ним пообщаться. Таким образом, он показал, что ищет пути для сотрудничества с ним. Сам Вакаса также сказал, что на этой неделе хотел бы встретиться с Хосоно. Если добавить его к депутату нижней палаты Акихико Нагасиме и Сигэфуми Мацудзаве и Ёсими Ватанабэ в верхней, которые поддерживали движение Коикэ на выборах в Токио, в составе объединения будут пять человек", - пишет газета Yomiuri Shimbun, отмечая, что это может стать серьезной угрозой для правящей Либерально-демократической партии.

Газеты продолжают уделять много внимания скандалам, которые разгорелись вокруг прежнего состава японского правительства. В особенности прессу волнует ситуация вокруг Министерства обороны. "Целью ежегодного доклада об обороне состоит в том, чтобы проинформировать нацию и весь остальной мир о тех вопросах, которыми за последний год было занято Министерство обороны и Силы самообороны, а также об основных направлениях оборонной политики Японии. Но, к нашему удивлению, один важный вопрос был исключен из "Белой книги" 2017 года, которая была выпущена правительством 8 августа. В ней не было никакого упоминания о, как утверждается, имевшем место сокрытии отчетов о деятельности Сил самообороны в Южном Судане в составе миротворческой миссии. Объяснение Министерства обороны заключается в том, что этот доклад охватывает период с июля прошлого года по конец июня этого года. Действительно, группа, которая вела расследование в ведомстве, не раскрывала свои выводы о предполагаемом сокрытии информации до 28 июля. В тот же день глава ведомства Томоми Инада подала в отставку. Тем не менее это было огромная проблема, которая вызвала серьезные вопросы о состоянии гражданского контроля за Силами самообороны. Министерство обороны в декабре отклонило запрос о раскрытии информации, который был сделан осенью, заявив, что отчеты были уничтожены. Однако в феврале этого года министерство заявило, что они были найдены, и Инада поручила выяснить этот вопрос. Мы не понимаем, почему в "Белой книге" об этом ничего не упоминается", - подчеркивает Asahi Shimbun.

О том, как повлияла природная катастрофа 2011 года на внутриполитическую обстановку в Японии, о российско-японских отношениях и проблемах отечественного японоведения – в интервью с д.и.н. Дмитрием Викторовичем Стрельцовым.

Прошло уже больше года после страшной природной катастрофы 2011 года и последовавшей за ней аварии на АЭС «Фукусима-1». Мы решили задать вопрос о последствиях тех событий и их влиянии на внутриполитическую обстановку в Японии Дмитрию Викторовичу Стрельцову, доктору исторических наук, ведущему научному сотруднику Института востоковедения РАН, профессору и заведующему кафедрой востоковедения МГИМО (У) МИД России и по совместительству - профессору факультета государственного управления МГУ им. М.В. Ломоносова.

Безусловно, фукусимская трагедия оказала существенное влияние на процесс переформатирования политического пространства в Японии, очень зримо высветив те системные проблемы, с которыми сталкивалась данная сфера. Прежде всего, это слабое руководство, отсутствие сильного лидерства и недостаточная координация работы правительственных органов, а также сложность организации работы в условиях расколотого парламента, когда ни одна политическая сила не может обеспечить стабильное большинство (поэтому процесс законотворчества столкнулся с большими трудностями – парламент фактически буксует).

Если говорить более конкретно, то процесс смены поколений в японской политике в последнее время застопорился, а, то, как вело себя правительство после трагедии, в общем-то, показывает, что есть много вопросов к самой Демократической партии. В частности, с большим опозданием были приняты первоочередные меры, поздно был утвержден дополнительный бюджет для восстановительных работ, и практически только через год после аварии было создано специальное ведомство в составе правительства – Управление по делам восстановления, которое могло бы координировать работу ведомств. Это недопустимое опоздание с реакцией. Можно вспомнить, что когда в Японии почти сто лет назад, в 1923 году, произошло похожее землетрясение, аналогичное ведомство было создано за три месяца. Получается, что сейчас, через сто лет, политическая власть фактически работает в 4 раза медленнее, чем тогда.

Вдобавок бросается в глаза разброд и несогласованность в работе ведомств, и часто высказывания их руководителей противоречат друг другу. Был случай, когда премьер-министр дезавуировал высказывание министра по вопросам преодоления последствий. В общем-то, это и вызвало закономерное недовольство японских избирателей, и неслучайно рейтинги поддержки правительства по прошествии года после аварии не превышают 30%, а Демократической партии и того хуже – меньше 20%, т.е. правящая власть показала себя не на высоте.

- Как известно, после ухода Коидзуми в 2006 году в Японии началась чехарда премьер-министров. На Ваш взгляд, закончится ли она в обозримом будущем? Вы упомянули проблему слабости политического руководства. Можно ли говорить, что в последнее время появились какие-либо новые лидеры, если нет – то появятся ли?

Первое, что хочу сказать: лидеры в Японии меняются часто. Можно к этому относиться с легкой иронией или осуждением, но такова реальность – это не ситуация только последних 5 лет. В среднем в послевоенной Японии глава правительства удерживался на своем посту не больше 2-2,5 лет. Притом что, конечно, были долгожители: Сато Эйсаку, Накасонэ Ясухиро, Коидзуми Дзюнъитиро, но это скорее исключение. Премьеры менялись достаточно часто, и при всем при этом политическая власть работала эффективно, если смотреть на результаты, например, экономического развития страны. Так что в смене власти ничего такого ужасного нет.

Другое дело, что смена лидера приводит к некоему ступору, разладу в работе бюрократии. Если бы лидеры менялись, но государственный аппарат работал при этом нормально, то ничего страшного бы не происходило и, в общем-то, обеспечивалась бы преемственность в государственной политике. Однако в Японии бюрократы дезориентированы, что вызывает справедливую критику. Дело в том, что Демократическая партия, как вы знаете, последние несколько лет проводила политику вытеснения бюрократии из процесса принятия важных решений, пыталась перевести центр решений из ведомств в Кабинет министров. Но вместе с тем это привело к тому, что бюрократия практически лишалась права голоса, что вызывало некоторое противоречие между ней и политиками. Данное противоречие особенно стало бросаться в глаза в период правления Кана, который пытался дебюрократизировать политическую сферу. Для Японии этот процесс имеет катастрофическое последствие: оказывается, что сами политики недостаточно компетентны для того, чтобы взять в свои руки бразды правления. И сейчас, при администрации Ноды, происходит определенный откат назад – бюрократию вновь возвращают в вертикаль власти. Допустим, при Хатояме было принято решение не разрешать высокопоставленным чиновникам выступать в парламенте - сейчас это решение отменено. Или был распущен совет по политическим вопросам как орган смычки с бюрократией - сейчас он восстановлен. Фактически, идет определенная реставрация старой системы, в которой бюрократы занимали ключевое место. И если будет найден оптимальный баланс, то, я думаю, можно будет говорить о том, что определенная нормализация политической системы произошла. Тут Япония пока идет методом проб и ошибок.

- В целом, на Ваш взгляд, Демократической партии удастся удержаться у власти?

Это интересный вопрос. Как вы знаете, политическая ситуация сейчас крайне сложная – это связано с вопросом о проведении законопроекта, включающего повышение потребительского налога и реформу системы социального обеспечения. ЛДП требует в качестве откупного за поддержку этого проекта роспуск парламента, проведение досрочных выборов. Однако ДПЯ не заинтересована в досрочных выборах, поскольку имеет в нижней палате хорошее большинство, и выборы ударят по представительству. С другой стороны, тянуть с данным законопроектом тоже нет возможности, потому что ощущается требование момента: и необходимость восстановительных работ, и в целом плачевное состояние государственных финансов.

Пока готовилось данное интервью, 26 июня нижняя палата японского парламента одобрила повышение потребительского налога в ближайшие два года с нынешних 5% до 8% к 2014 году, а к 2015 году - до 10%. Законопроект, против которого выступала значительная часть депутатов от ДПЯ, как и ожидалось, . Несколько десятков депутатов от ДПЯ во главе с её бывшим лидером И.Одзавой проголосовали против данного законопроекта, после чего объявили о своем выходе из партии.

- В целом, какое место Япония занимает сегодня в международном сообществе и, в частности, в азиатском регионе – в контексте возрастающего влияния Китая?

Ну это вопрос даже не то чтобы докторской диссертации, а, скажем, на пять институтов, а вы хотите, чтобы я двумя словами… Ясно, что роль Японии в мире меняется. Естественно, Япония при всех раскладах, при всех утратах некоторых экономических позиций в споре с Китаем остается мировым лидером – и экономическим, и политическим, даже несмотря на фукусимскую трагедию. Но другое дело, что это лидерство будет проявляться в несколько другой плоскости, чем раньше. Скажем, если до сих пор Япония была донором экономической помощи, то сейчас основной источник международного авторитета Японии будет связан с обладанием передовыми технологиями в таких областях, как зеленые технологии, энергосбережение. Япония также сильна в технологиях, связанных со стареющим обществом: медицина, страховой бизнес, туризм, различные услуги для пожилых людей – здесь Япония может задавать тон в мировом развитии. Кроме того, Япония будет по-прежнему обладателем ключевых технологий в информационной области. Хотя производственная база выведена за пределы страны, сами ноу-хау по-прежнему будут в руках Японии. В современном мире обладание ноу-хау даже важнее, чем производственными базами, – это позволяет контролировать экономический процесс.

- А какие Вы видите перспективы сотрудничества Японии и России? В связи с последними событиями – аварией на АЭС «Фукусима-1», с предстоящим саммитом АТЭС?

Россия исходит из того, что Япония является одним из ключевых партнеров, и, безусловно, интерес к Японии носит долговременный, системный характер. У нас уже наработан большой багаж сотрудничества во всех сферах. Прежде всего - в экономической, в частности, у нас активно развивается сотрудничество в топливно-энергетической сфере.

- В автомобильной тоже…

Ну, в автомобильной, я бы сказал, сейчас была такая мировая конъюнктура, в России появилось много денег, которые позволяют покупать много автомобилей. Это скорее не носило долговременного характера: сегодня деньги есть, завтра – нет, это вопрос цен на нефть. А топливно-энергетическое сотрудничество – оно планомерное, длительное, если наращивать свое присутствие, в частности, по СПГ. Сейчас больше половины японского импорта из России приходится на нефть и нефтепродукты. Причем данная ситуация сформировалась буквально за последние 3-4 года. Это говорит о том, что резкие подвижки произошли в пользу топливно-энергетических ресурсов. И после Фукусимы это направление будет магистральным, потому что Япония вынуждена будет отходить от атомной энергетики и компенсировать это за счет углеводородов. Другое дело, что трудно ожидать резких изменений: по газу, как правило, контракты носят долговременный характер – 10-15 лет, кроме того, Япония проводит политику энергетической безопасности – политику диверсификации энергетических поставок. Безусловно, она не хочет зависеть ни от одной страны. Конечно, для России было бы желательно повысить долю продуктов с добавленной стоимостью, экспортируемых в Японию, но пока реально в этом Россия ничем похвастать не может.

Есть еще проблема отсутствия российских предприятий на японском внутреннем рынке. Россия заинтересована в инновационных технологиях, модернизации, японских технологиях, однако японский бизнес предпочитает оставаться пассивным. Но здесь проблема в нас самих, поскольку в стране не создано адекватного инвестиционного климата, который бы защищал иностранных инвесторов.

В течение долгого времени Япония в отношении России придерживалась политики привязки развития экономических отношений к политическому диалогу, в первую очередь к территориальному вопросу. В этой сфере в конце 2011 года произошло значимое событие: 9 декабря состоялся первый раунд диалога российских и японских историков (его еще называют двусторонней комиссией историков), а 14 июня - учредительное собрание российской стороны комиссии.

- На Ваш взгляд, насколько успешно прошла декабрьская встреча, как Вы оцениваете ее итоги, и будут ли следующие раунды? И вообще, какова заявленная цель у данного диалога?

Декабрьская встреча прошла успешно, был пресс-релиз нашей Ассоциации, под эгидой которой все проводилось. Идея же, собственно говоря, заключается в том, чтобы дать параллельный взгляд на историю двусторонних отношений – некий обзор различных этапов двусторонних отношений в XX и XXI веке. С японской и российской сторон посмотреть, в чем сходство, в чем отличие, и опубликовать одновременно обе точки зрения. Я надеюсь, что эта идея получит свое продолжение, тем более таких проектов у нас не так много в России. Был похожий проект с польскими историками. И претворение этой идеи в жизнь позволило бы нам показать, что, несмотря на наличие сложных проблем и различных подходов к историческим фактам, мы можем работать в одной команде. И даже если мы не приходим к одному мнению, мы можем спокойно обмениваться мнениями и достигать каких-то научных результатов, например, публиковать совместно монографии, проводить исследования, встречаться. И я думаю, что такой проект мог бы иметь не только академическое, но и политическое значение с точки зрения влияния на общественное мнение - он бы показал, что нет таких непримиримых противоречий даже между историками, которые, казалось бы, должны все время между собой спорить.

Ну а что касается самого проекта - в настоящее время он находится в стадии организационной - я имею в виду российскую сторону, о японской мне труднее судить. Знаю, что там уже создано некоторое ядро историков. А в России этот процесс пока находится в начальной стадии, и более того, даже первая встреча в декабре была скорее неформальной. Первая формальная встреча пока запланирована на осень текущего года в Японии, но нужно будет проделать еще много организационной работы. По поводу уже конкретных перспектив я пока сказать не могу. Сейчас работа понемногу ведется, надо решить организационные, финансовые вопросы.

- Не совсем понятно, кто был инициатором этой идеи. На дипломатическом уровне предложение о создании подобной комиссии несколько раз звучало из уст Нарышкина и Лаврова. Складывается впечатление, что Москва пыталась уговорить Токио создать комиссию на официальном, правительственном уровне, но это не получилось. Тогда был организован неформальный диалог…

С одной стороны, есть группа японских историков, которые этот проект активно поддерживают, хотят реализовать, но группа эта, как вы правильно заметили, не получает большой поддержки в политическом руководстве Японии. С другой стороны, есть и понимание необходимости этого проекта в России. Трудно сказать, кто был инициатором, но во внешнеполитических кругах, действительно, была инициатива министра иностранных дел Лаврова и бывшего главы администрации президента Нарышкина, который эту идею озвучил.

С японской стороны можно назвать фамилию профессора Симотомаи, который активно этот проект развивает, и фамилию ректора академии обороны Иокибэ Макото. Как вы знаете, планируется, что российскую комиссию возглавит ректор МГИМО академик Торкунов.

- В продолжение темы российско-японских отношений: в этом году исполняется ровно 10 лет разгону так называемой «русской группы» в японском МИДе после скандала с Судзуки Мунэо. Как бы Вы сегодня оценили влияние тех событий на развитие российско-японских отношений?

Что касается российско-японских отношений и японской системы принятия решений - в этой области, безусловно, ситуация крайне неблагоприятная как с российской, так и с японской стороны. В обоих государствах эксперты-страновики вынесены на периферию процесса принятия решений и не оказывают никакого влияния. Нет никаких группировок, которые бы поддерживали изнутри процесс развития отношений, особенно в политическом русле. Ситуация еще осложнятся тем, что длительный период плачевного состояния науки практически привел к вымиранию японоведов-политологов как класса. Не осталось грамотных специалистов. А в Японии специалисты если и есть, то они не особенно востребованы политической властью. То же самое касается и МИДа: как в Японии российская группировка не имеет права голоса, так и в России японоведческое подразделение, которое занимается связями с Японией, в общем-то, не играет большой роли. Поэтому ситуация такова, что в обеих странах отношения с партнером приносятся в жертву внутриполитическим соображениям. В частности, общественное мнение в Японии настроено в целом антироссийски по известному вопросу территориального размежевания, и часто политики идут в угоду этому общественному мнению, даже в ущерб реальным интересам. То же самое и в России. Хотя в России это проявляется в меньшей степени, чем в Японии.

Дмитрий Викторович знает о развитии российского японоведения не понаслышке: успевая совмещать научную деятельность с преподаванием, председательством в Ассоциации японоведов России, он принимает участие в работе российских и международных конференций, готовит будущие поколения японоведов.

- Раз мы заговорили об отечественном японоведении: да, в политологии не все гладко, видимо, а в остальных областях российского японоведения – какие основные трудности и чем они вызваны? Спад интереса или недостаток финансирования?

В целом, японоведение не является каким-то особым направлением в российской науке – это как любое другое страноведение и в целом гуманитарная наука. Ситуация в японоведении отражает состояние российской науки вообще: это и слабое финансирование, и низкий престиж работы ученого, и, если брать конкретно Японию, резко снизившаяся интенсивность академических связей с Японией. Понятно, что в условиях 90-х годов были определенные экономические трудности, но и в 2000-е годы никакого восстановления этих связей так и не произошло. Молодые ребята, которые интересуются японоведением, уезжают в Японию и часто там и остаются, либо уезжают в третьи страны. И в целом, конечно, ситуация очень печальна, хотя определенные усилия предпринимаются. Но отрадно, что, во-первых, повысился интерес к Японии в регионах: во многих городах появилось изучение и языка, и Японии, особый интерес у молодежи вызывает японская культура, история. Здесь ситуация не такая печальная, как в изучении современной Японии. Ну и к тому же у нас есть хорошие кадры, задел остался: в РГГУ очень сильное японоведение, осталась питерская школа, хотя изрядно поиздержавшаяся, есть в нескольких академических центрах Сибири японоведы, так что я не буду все уж так черной краской мазать. Но другое дело, что проблемы японоведения нельзя решить без коренных изменений в российской науке – ее статусе, финансировании, статусе ученого, в том, как государство решает проблемы молодых исследователей. Здесь японоведы ни в чем не отличаются от ученых других специальностей.

- На Ваш взгляд, каких социально-экономических, политических исследований в современном японоведении не хватает, а каких, наоборот, чересчур много?

Я не буду ставить так вопрос, что где-то чего-то не хватает – наша Ассоциация включает всех японоведов. У нас такой цели – поддерживать баланс – нет. Я могу сказать только о ситуации в той области, в которой я работаю. А в других областях научная жизнь кипит ключом. Проводятся конференции в РГГУ. Еще я могу высоко оценить роль Японского фонда, который поддерживает японоведческую науку в такую тяжелую годину. Благодаря ему молодежь имеет возможность время от времени посещать Японию, проводятся различные семинары, финансируется издательская деятельность японоведов, существуют и иные проекты.

- В этой связи, какие существуют перспективы более тесной интеграции российской японоведческой науки в мировую?

У нас нет цели интегрироваться, потому что трудно ожидать, что российские японоведы произведут какие-то эпохальные открытия. Вы понимаете, что страноведение для России – это некий национальный экспертный потенциал, специалисты в отношении той или иной страны. Например, что касается японоведения, это специалисты, которые могли бы разбираться в Японии. Это не значит, что они лучше разбираются в Японии, чем их коллеги на Западе, но это российские специалисты и это наше достояние. У нас нет цели соперничать, и у нас нет цели интегрироваться. Этим отличается японоведение, да и вообще гуманитарные науки от технических, где общие знания принадлежат всему миру. Японоведение принадлежит России.

И то, что японоведение находится в плохом состоянии – вина в первую очередь России, она не уделяет достаточного внимания Японии как партнеру. Я думаю, что критерии, которые применимы к техническим наукам – индекс цитируемости и пр. – они неприменимы к японоведению, так же как и к другим страноведческим дисциплинам.

- Вы правы, напрямую наложить опыт технических наук, конечно, сложно, но все-таки у японоведов всего мира предмет изучения – Япония – общий, и, наверное, можно было бы стремиться если не к интегрированию, то к более тесному обмену информацией.

Ассоциация японоведов, например, является корпоративным членом Европейской ассоциации японоведов. И я, и многие мои коллеги участвуют в конгрессе Европейской ассоциации, выступают с докладами. Как известно, мы поддерживаем связи с нашими коллегами в Японии, которые живут, работают, публикуются у нас, у нас есть связи и с западными японоведами. Но в основном это связи личные – коллег, которые занимаются схожими темами: у нашей Ассоциации нет особых международных связей на системном уровне, хотя есть региональные связи внутри самой России – в частности, в Казани, в Саратове.

После ликвидации сегуната Токугава вся полнота власти в стране перешла в руки императорского правительства, состоявшего из представителей тех феодальных кругов, которые в известной степени учитывали интересы японской буржуазии и осуществляли преобразования буржуазного характера. Сравнительно слабая, тесно связанная с феодальными элементами, боявшаяся новых выступлений народных масс, буржуазия в основном поддерживала политику императорского правительства.

«Реформы Мэйдзи» означали первый важный шаг на пути превращения японской феодальной монархии в буржуазную монархию. В свою очередь, сравнительно быстрое капиталистическое развитие страны создавало предпосылки для дальнейшего продолжения и развития этого процесса. Однако значительная часть высшего дворянства и самураев стремилась к сохранению феодально-абсолютистских порядков. Внутри правящего лагеря шла острая борьба.

Князья и самураи, выступавшие во время гражданской войны против сегуната, рассчитывали укрепить свое господство, занять место дома Токугава и использовать императорскую власть для "спасения феодального строя. Ликвидация феодальных княжеств и роспуск самурайских дружин привели к тому, что множество самураев оказались не у дел. Лишь небольшая часть нашла себе место в качестве чиновников государственного аппарата и офицеров реорганизованной армии.

Недовольные элементы самурайства образовали феодальную оппозицию, выступавшую даже против тех умеренных преобразований, которые проводились правительством. В числе руководителей этой реакционной группировки были и некоторые члены императорского правительства (Такамори Сайго и др.).

Политическая программа, опубликованная этой группой, требовала сохранить феодальный строй и военно-феодальную диктатуру. «Мы не должны пытаться проводить цивилизацию Японии слишком быстро, - говорилось в ней, - должны отказаться от паровых машин и железных дорог и работать не покладая рук над усовершенствованием нашей военной системы».

Сторонники Такамори Сайго требовали немедленного военного похода против Кореи, в то время как другие члены правительства считали, что к этому походу следует более тщательно подготовиться. Это послужило поводом для выхода в 1873 г. Такамори Сайго и некоторых других министров из императорского правительства.

Недовольство части самураев усилилось после отмены в 1876 г. их пенсий, замененных единовременной компенсацией в размере 5-14-летней суммы прежнего содержания. В результате этого акта бывшие князья и самураи высших рангов получили от государства огромные деньги. Многие из них скупили по низким ценам казенные земли, основали промышленные предприятия и банки. Но суммы, полученные рядовыми самураями, были сравнительно невелики. Часть низшего самурайства восприняла отмену пенсий как новый удар по своим привилегиям.

Такамори Сайго готовил антиправительственный мятеж. Непосредственным поводом для выступления послужил изданный правительством закон, запрещавший носить мечи всем лицам, не находящимся на действительной военной службе. Самурайство лишалось привилегии носить оружие. В начале 1877 г. самурайские отряды во главе с Такамори Сайго начали боевые действия против правительственных войск, но в результате не скольких кровопролитных боев реакционный самурайский мятеж был подавлен.

Ход военных действий показал превосходство регулярной армии над самурайскими дружинами. Поражение мятежа означало поражение сил, которые выступали за возвращение к старому.

Несмотря на то что «преобразования Мэйдзи» были половинчатыми и ограниченными, они значительно ускорили темпы развития капитализма в стране.

Возросла товарность сельскохозяйственного производства, наблюдался известный рост посевных площадей, увеличился вывоз шелка-сырца и чая - главных японских экспортных товаров того времени. Развитие капитализма в японской деревне сочеталось с укреплением помещичьего землевладения и сохранением полуфеодальных методов эксплуатации крестьянства. Можно сказать, что развитие капитализма в японской деревне шло по «прусскому пути», однако объем и удельный вес феодальных пережитков были здесь несравненно большими, чем в Германии. Развитие капитализма сопровождалось дальнейшим обезземеливанием крестьян, сгоном их с земли. В 1883 г. лишилось земли свыше 33 тыс. крестьян, в 1884 г. - 70 тыс., в 1885 г.- 108 тыс.

В 70-х и особенно в 80-х годах развернулось интенсивное промышленное строительство. В 1868-1877 гг. было создано 489, а в 1878-1885 гг. - 800 новых промышленных предприятий.

Но капиталами для создания крупных фабричных предприятий обладали лишь богатые купеческие дома, сложившиеся еще в феодальную эпоху (Мицуи и др.), которые предпочитали заниматься кредитными и торгово-ростовщическими операциями, приносившими большую прибыль.

В таких условиях важную роль в индустриализации Японии сыграло вмешательство государства. Крупные средства, мобилизованные правительством за счет огромных налогов с населения (главным образом с крестьянства), вкладывались в строительство промышленных предприятий. Экономическая политика японского правительства была тесно связана с его военно-стратегическими планами, со стремлением создать современные армию и военно-морской флот. Правительство приступило к сооружению военных заводов и арсеналов, крупных судостроительных верфей и железоделательных заводов. В других отраслях строились так называемые «образцовые предприятия»: крупные бумагопрядильные, шелкомотальные, ткацкие, спичечные фабрики, стекольные, пивоваренные, цементные и другие заводы.

В 80-х годах "большинство «образцовых предприятий» было по очень низкой цене продано частным предпринимателям. Медные рудники Асио, например, купила фирма Фурукава за сумму, составлявшую немногим более 20% вложений, сделанных правительством. Цементный завод, обошедшийся правительству в 90 тыс. иен, был продан частной фирме за 60 тыс. с рассрочкой платежа на 25 лет. Львиная доля предприятий попала в руки крупнейших капиталистических компаний - Мицуи, Мицубиси, Фурукава, Ясуда. Нередко они многие годы продолжали получать крупные правительственные субсидии. Правительство предоставляло особые привилегии бывшим князьям и самураям, приступавшим к предпринимательской деятельности. Многие мануфактуры и мелкие фабричные предприятия по переработке сельскохозяйственного сырья строились помещиками. Зачастую японские помещики были одновременно и капиталистическими предпринимателями.

Отмеченные выше особенности промышленного развития Японии определили тесную связь крупной японской промышленной буржуазии с полуфеодальным абсолютистским государством, ее заинтересованность в сохранении и укреплении императорской власти. Это усиливало реакционность крупной японской буржуазии, укрепляло союз между японскими помещиками и капиталистами.

То обстоятельство, что капиталистическая индустриализация Японии осуществлялась в период, когда в Западной Европе и США уже утвердился промышленный капитализм, позволило японцам широко использовать и применять к своим условиям достижения зарубежной науки и техники, методы организации капиталистического производства. Как отмечал выдающийся японский марксист Сэн Катаяма, «японскому капитализму приходилось все создавать наново, начиная от акций и машин и кончая техническими навыками и приемами. Эта творческая работа не была, однако, слепым подражанием европейским образцам. Пересаженную из западных стран промышленность необходимо было приспособить к местным условиям и особенностям, дабы избежать неудач и получить наибольший хозяйственный эффект».

В 70-90-е годы промышленное производство развивалось в Японии более высокими темпами, чем в других капиталистических государствах. Однако его уровень и объем были в Японии значительно ниже, чем в «старых» капиталистических странах. В 1888 г. лишь 15,3% японских промышленных предприятий применяли механические двигатели. До конца 90-х годов почти отсутствовало производство чугуна и стали. Развитие промышленности в Японии серьезно тормозилось сильными пережитками феодализма и отсутствием таможенной самостоятельности (в связи с тем, что сохраняли силу неравноправные договоры). Тем не менее, Япония постепенно превращалась в капиталистическую страну с собственной промышленностью.

Промышленный капитализм побеждал и утверждался в Японии в то время, когда передовые капиталистические страны Запада уже вступили в период перерастания домонополистического капитализма в империализм. Общие закономерности развития мировой капиталистической системы и специфические особенности индустриализации Японии привели к тому, что здесь уже на раннем этапе развития промышленного капитализма стали появляться монополии. Ряд монопольных объединений и компаний возник в Японии в 80-х годах. В значительной степени это было вызвано стремлением японских промышленников выдержать конкуренцию иностранных товаров, беспрепятственно поступавших на японские рынки вследствие низких таможенных пошлин. Передача правительственных предприятий крупной буржуазии также способствовала быстрому росту и укреплению капиталистических концернов.

япония политическая политика война