Путешествие к центру земли содержание. Жюль Верн: "Путешествие к центру Земли"

Монтаж Стивен Розенблюм , Пол Мартин Смит , Дирк Уэстервелт Оператор Чак Шуман Режиссер дубляжа Всеволод Кузнецов Сценаристы Майкл Д. Уайсс , Дженнифер Флэкетт , Марк Левин , еще Художники Дэвид Сэндфер , Жан Каземирчук , Мишель Лалиберт , еще

Знаете ли вы, что

• Картина является экранизацией одноименного романа Жюля Верна, события которого перенесены в наше время.
• «Путешествие к центру Земли» является первым фильмом, формат которого – цифровой 3D.
• Пол Чарт, который по замыслу продюсеров должен был снимать картину и создать сценарий для неё, отказался после того, как узнал о версии фильма в 3D. Он посчитал, что это извратит все его представление о ленте, сделав из неё «аттракцион».
• Когда главному герою пришлось разбирать вещи, оставшиеся после брата, то мужчина находит среди них устройство, предназначение которого не может разгадать. Это – изобретенный в 40 годах 19 века стереоскоп, позволяющий взглянуть на обычное изображение таким образом, что оно покажется трёхмерным.
• В 2012 году мир увидел сиквел к картине.
• Создатели фильма объявили о решении снимать третью часть «Путешествия», выход которой планируется на 2016 год.
• Планировалось, что лента будет сиквелом фильма 1959 года.

Больше фактов (+4)

Ошибки в фильме

• Когда Шон упал на берег, после катания на парусе, падал парень в перчатках. В следующем кадре перчатки таинственным образом исчезли, но мгновение позже – вновь трансформировались на прежнем месте.
• Падая на профессора, девушка Ханна сразу же отдергивает и убирает руки от лямок его рюкзака, но в дальнейшем кадре почему-то вновь в них вцепилась.
• Выбираясь из чащи с грибами герои то мокрые насквозь от пота, то вновь сухие.
• Мобильная связь доступна путешественникам не только в подземном мире, но и посреди океана.

Больше ошибок (+1)

Сюжет

Осторожно, текст может содержать спойлеры!

Профессора Тревора Андерсона не принимают всерьез ни коллеги, ни собственная семья. Кроме преподавания, ученый занят в экспериментальной лаборатории, которую открыл с пропавшим 10 лет назад братом, Максом. Но руководство ВУЗа решает закрыть их проект, потому что мало того, что он не окупается, так еще и занимает слишком много места.

Возвратясь домой, Тревор обнаруживает, что к нему едет родственница с целью оставить погостить на несколько дней племянника Шона. Мальчик тоже не особо рад предстоящему визиту. Но дяде удается наладить общение с мальцом, перебирая коробку с вещами, оставшимися после его отца. В прочем хламе отыскивается любимая книга Макса «Путешествие к центру Земли» Жюль Верна, вся испещрённая пометками на полях, вчитавшись в которые новые друзья несутся обратно в лабораторию. Тектонофизик оставил подсказки и сегодня – точно такие же условия, как и в июле 1997 года, когда он исчез.

Рассудив, что раз показания те же, то есть возможно узнать, что произошло с братом, Тревор едет в Исландию, ведь именно там открылся новый очаг показателей активности вулканов на карте. Расшифровав пометку, дядя с племянником едут к Сигурбьёрну Эсгерсону – исполнительному директору института прогрессивной вулканологии, но тот уже давно умер. Зато его дочь соглашается провести путешественников до необходимой пещеры, которая, предположительно, ведет к центру Земли за 5 тысяч крон в час.

В результате герои проваливаются в подземный доисторический мир. В пути они обнаруживают тело Макса и хоронят его.

Сразившись с динозаврами, переплыв море из хищных рыб и перейдя магнитный мост, путешественники в итоге оказываются на поверхности, поднятые древним гейзером. Тревор же прихватывает с собой алмазы и светящуюся птичку.

Не будучи Шерлоком Холмсом, можно угадывать возраст рецензентов по выставляемым ими оценкам.

Для объективности, нужно помнить, что раньше был такой СССР, в котором с фантастическими книгами было, так сказать, плоховато. А Мартинов, Джорданов, Куков не издавали вообще. И был только Жюль Верн, Уэллс, да Стругацкие с Ефремовым. Конкурентов у них не было. Жюль Верн обычно прочитывался в детстве; соответственно, на оценки граждан СССР не могут не повлиять детские впечатления.

Романы Жюля Верна специфичны; в ранних обычно крайне узок круг действующих лиц, помещаемых фантазией автора в экзотическую обстановку. Таковы и «Пять недель на воздушном шаре» и «Вокруг Луны» и «Путешествие и приключения капитана Гаттераса» и «Таинственный остров» и «20000 лье под водой». Психологизма, моральных проблем, конфликтов персонажей тут ждать не стоит. Недостаток ли это? Кому как.

В «Путешествии к центру земли» персонажи в значительной степени условны. Ганс условен; Аксель условен чуть менее. Только Лиденброк, пожалуй, демонстрирует какие-то описываемые черты характера.

У Жюля Верна главным персонажем является природа, как раз то экзотическое окружение, в которое герои попадают. Именно её автор и предлагает созерцать во время медленного и вдумчивого чтения. Конечно, за прошедшие полтора века, роман утратил и познавательную составляющую (в части путешествия по Исландии она, пожалуй, сохранилась). И, казалось бы, науки нет, героев - нет; а что есть?

А есть необычайная привлекательность таланта Верна, умеющего волшебно описывать вымышленные необыкновенные путешествия. И есть ощущение XIX века; он виден во всяких мелочах. Мне это кажется замечательным.

И общий результат - избалованным Мартином читателям знакомиться с этим романом, пожалуй, не стоит. Но вот те, кто прочитал его в детстве, будут его ценить - за прикосновение к необычайному; за ту радость, которую доставляло чтение; даже за те усилия, которые нужно было употребить, дабы «добыть» книгу.

Оценка: 10

Бесспорно данное произведение является классикой приключенческой литературы, и не смотря на всю свою фантастичность (вообще тема полой Земли заведомо фантастика) не утратило той магической ауры, что присуща произведениям Верна. Данный труд, как мне представляется, является своего рода некоторым образом обобщением знаний по геологии того времени (не будем забывать, что роман написан 1864 году, то есть свыше полутора столетий назад), быть может не утративших своей значимости и по сей день. Автор просвещает читателя, перечисляя основные научные гипотезы рассматривавшие вопрос о строении Земли, обыгрывает различные ситуации, посредством своих героев полемизирует на данную тему.

Среди героев хочу выделить профессора Лиденброка, по характеру он чем-то напомнил мне упрямца Керабана, такой же непоколебимый и целеустремлённый, слегка эксцентричен и неизменно добродушен, исландец Ганс представляется мне этаким бесстрастным не эмоциональным с чисто нордическим характером человеком, а вот, казалось бы, главный герой, от имени которого ведётся повествование, Аксель, не вызывает у меня каких бы то ни было симпатий, почему, сам не могу ответить себе.

Перевёрнута последняя страница романа «Путешествие к центру Земли», закончились невероятные подземные блуждания отважных и неутомимых героев Верна, и, надо сказать, что я нахожусь в некотором смущении, пытаясь дать оценку этому произведению.

Я слегка раздосадован и огорчён. У меня сложилось такое впечатление, что автор, в первую очередь пытался поразить читателя своими познаниями в области геологии и палеонтологии, в ущерб занимательности повествования. Нет, я не могу сказать, что роман скучен и не динамичен, но обилие всевозможных форм жизни, причём, начиная от панцирных рыб силурийского периода и вплоть до животных кайнозойской эры, скученных в одном, ограниченном пространстве, несколько портит общее восприятие от текста и теряет в своей привлекательности, получается этакий фантасмагоричный калейдоскоп событий.

В этом плане, «Затерянный мир» Дойла, более правдоподобен, что ли.

Пожалуй, единственное, что заинтриговало и не отпускало меня до самого конца повествования, это вопрос касательно показаний магнитной стрелки компаса, и чем ближе к финалу, тем более опасался, что автор никак не прояснит этот феномен, однако оказалось всё очень просто, можно даже сказать буднично.

Именно, поэтому, я никогда не буду перечитывать «Таинственный остров» и другие, шедевральные, с моей точки зрения, произведения Верна, дабы не испортить того благостного и упоительного чувства, с которым я навсегда останусь связан с миром приключений и неожиданных открытий.

Оценка: 8

Мне интересно, есть ли еще люди, которые не читали Жюль Верна и его классические произведения. «Путешествие к центру Земли» - это даже в наше время актуальное, увлекательное творение настоящего гения. Недавно перечитывал этот роман и в одно мгновение словно вернулся в детство. Описывать его нет смысла, это надо прочитать, но знаю точно одно - еще раз обязательно прочитаю эту книгу, как и многие другие произведения старика Жюля Габриэ́ля Верна. Патриарха научно-фантастической литературы.

Оценка: 9

Сказать по – правде я осилил эту книгу, только со второго раза, потому что действие развивается очень медленно. А как известно для приключенческой литературы отсутствие динамики - смерти подобно. Но когда я начал второй заход, то я нашёл для себя достаточно интересный роман.

В первую очередь книга под завязку набита объяснениями природных явлений, за которыми наблюдают наши герои. Но я бы не стал воспринимать информацию на полном серьёзе, ведь с тех пор прошло больше ста пятидесяти лет! Но с другой стороны Жюль Верн обращался к источникам информации, начиная от литературы для «любопытных» (ныне такие книги называют нучпопом) и заканчивая данными с переднего края науки того времени. Во –всяком случае я считаю, что книга подталкивает читателя к поиску новых знаний о заинтересовавшей теме, как это было со мной. А разве это не одна из главных задач научной фантастики?

Так же в романе есть приятные, хоть и простые персонажи. Отто Лиденброк является упёртым и эксцентричным минерологом, прекрасно разбирающейся в своей области. Он всегда находится в поисках новых знаний и пытается докопаться до истины. Он так же способен испытывать в какой-то степени тёплые чувства и заботу, проявляющиеся в помощнике и по - совместительству племяннике – Акселе. Аксель вначале романа имеет достаточно мягкий характер и романтическую натуру (очень), но во время дискуссий с дядей и приключений в пещерах укрепляет свой характер.

Спойлер (раскрытие сюжета)

Например, он в начале чуть ли ни впадая в панику блуждал по пещерам, а в конце спокойно сидит на плите поднимающейся обратно в подлунный мир.

Он помолвлен с Гретхен, являющейся скорее символом любящей и терпеливой девушки, а также своего рода путеводной звездой для Акселя, чем полноценным персонажем. Мой любимый персонаж – Ганс Бьелке. Он является спокойным и предприимчивым исландцем, хорошо разбирающейся в природе и не впадающий в панику не смотря ни на что.

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

Например, он прошёл через всю Европу по Землёй, а его волнует зарплата за работу.

В третьих книга зацепила меня живописными описаниями мира. И не только вымышленного. А описания природы Германии и Исландии, а так же нравы и быт местных жителей. Вымышленный мир показывается, лишь украдкой. Мы не вникаем в его суть, а лишь наблюдаем чудеса природы. И лишь возвращаясь снова и снова мы глубже вникаем в суть явления. Возможно поэтому описание пещер и его жителей давит холодностью и пустотой.

P. S. Правильней было бы назвать книгу: «Путешествие по очень-очень большим пещерам».

Оценка: 9

Прочитав эту книгу, я открыла для себя несколько интересных теорий, существоваших в среде естествоиспытателей 19 века, с удивлением узнала, что на латыни в те времена ещё говорили в научном мире. Мне казалось, что латинский язык перестал быть разговорным немного раньше, чем в середине 19 века. Когда читала об этом путешествии мне захотелось самой побывать в Исландии, узнать её традиции и пообщаться с исландцами. Один из участников путешествия к центру Земли был коренным исландцем, и он вызвал моё восхищение своей сдержанностью, выносливостью и неприхотливостью. Образ «руководителя» этой экспедиции, профессора геологии Лиденброка, мне тоже очень понравился: учёный-фанатик, который готов на любые приключения ради расширения границ известного мира. Жажда открытий заставляет Лиденброка спуститься в жерло вулкана, отправиться в плаванье на маленьком плоту по неизведанным водным пространствам и не важно, что может не хватить провизии или питьевой воды. Удивительно, что при всей фанатичности профессора, он не стремится к новым открытиям, а бежит от них, завидев издалека первобытного человека. Получается, что все силы стихии, вместе взятые, выглядят намного безобиднее, чем просто первобытный человек с палкой в руках. И в целом, я с ним согласна. Очень комичным кажется образ племянника и помощника Лиденброка, парня лет 18 - 19, который большую часть книги пребывает в истерике на тему: «Куда он меня тащит?! Мы все погибнем», он то в лихорадке, то без чувств на почве нервного расстройства и всё время норовит откуда-нибудь свалиться или где-нибудь заблудиться. В целом приключения в недрах Земли с героями Жюля Верна были очень захватывающими и познавательными, местами даже меня охватывал лёгкий ужас. Но, знаете месьё Верн, как биолог, я бы хотела задать вам ряд вопросов о принципах устройства и функционирования того мира, который вы придумали...

Оценка: 9

Вот уж действительно – фантастическое путешествие!

В главном персонаже – профессоре Лиденброке – стремление к поиску нового, к достижению неизведанного, жажда открытий доведены до абсолюта. Его нисколько не занимает вопрос, как путешественники будут возвращаться назад. Вперёд, только вперёд (и вниз)! Это своего рода сумасшествие, которое под конец заражает и Акселя: «Дух профессора всецело овладел мною. Меня воодушевила жажда открытий. Для меня ничего больше не существовало на поверхности сфероида, откуда я спустился в эту бездну: ни городов, ни селений, ни Гамбурга, ни Королевской улицы, ни моей бедной Гретхен… Я был чрезвычайно возбуждён». Для человека в таком состоянии Земля действительно становится всего лишь сфероидом.

При всей условности персонажей буквально проникаешься пафосом их устремлений и чувством гордости за человека. Мне больше всего запомнились слова профессора: «Я не допускаю, чтобы человек, наделённый волей, предался отчаянию, пока бьётся его сердце, пока он способен двигаться» (гл. 42).

Изложение ведётся от первого лица; эмоциональное отношение рассказчика к описываемым событиям переплетается с собственными ощущениями читателя. Читатель оказывается не внешним, сторонним наблюдателем, а словно сам становится участником экспедиции.

Пожалуй, самое полезное техническое новшество, использованное путешественниками (без него приключение просто не могло бы состояться), – это электрические лампы, так называемые аппараты Румкорфа, «которые представляют собой надёжный и портативный электрический светильник, безопасный и занимающий мало места». Только представьте – они способны были исправно светить без подзарядки три месяца. Чистая фантастика… В оригинальном тексте имеются два абзаца, посвящённые устройству этих аппаратов; в русском переводе они выпущены:

«Аппарат Румкорфа состоит из батареи Бунзена, приводимой в действие посредством бихромата углекислого калия, который не имеет никакого запаха. Индукционная катушка передаёт электричество, производимое батареей, фонарю особого устройства; в этом фонаре находится стеклянный змеевик, в котором создана пустота и остался только углекислый газ или азот. Когда аппарат функционирует, этот газ становится светящимся, испуская беловатый непрерывный свет. Батарея и катушка помещены в кожаный футляр, который путешественник несёт на ремне через плечо. Фонарь, размещённый снаружи, светит вполне удовлетворительно в глубокой тьме; он позволяет рискнуть путешествовать, без опасности взрыва, в среде самых горючих газов и не гаснет даже в глубине вод-ных потоков.

Румкорф – сведущий и умелый физик. Его великое открытие – это индуктивная катушка, которая позволяет производить электричество высокого напряжения. Он получил в 1864 году пятидесятилетнюю премию в 50 тысяч франков, которую Франция выделила для самого хитроумного использования электричества».

Генрих Румкорф действительно существовал и на самом деле получил премию в 50 тысяч франков; он изобрёл индукционную катушку, названную его именем (см. Википедию). А вот «аппарат Румкорфа» как долговременный и компактный источник света – видимо, выдумка Жюля Верна.

Не задаётся автор и вопросами, сколько весят все припасы и инструменты, которые волокут на себе три человека (одного только пироксилина 20 кг), и как технически подобное путешествие мог бы совершить на три века раньше Сакнуссем...

Запомнились описания природы и жителей Исландии, одновременно скупые и колоритные.

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

Русский перевод местами неточен и, наверно, нуждается в аккуратном редактировании. Например (гл. 17): «Мы уже четырнадцать раз повторили маневр с веревкой с промежутками в полчаса [т. е. получается 13 промежутков общей продолжительностью 6 с половиной часов]. На спуск ушло семь часов и три с половиною часа на отдых, что составляло в общем десять с половиной часов». – Явно что-то не так с арифметикой. На самом же деле: «Мы уже четырнадцать раз повторили этот маневр, который длился полчаса. На это ушло семь часов, плюс четырнадцать четвертей часа (или три с половиной часа) на отдых».

Оценка: 8

Не знаю как бы я сейчас оценил этот роман, так как прочитал его более двадцати лет назад, но воспоминания о нём самые лучшие. Роман написан в лучших традициях Жюля Верна, читал его с большим интересом и увлечением и считаю, что он входит в десятку лучших романов писателя. Помню в свои юные годы, а это было в советское время, долго не мог найти этот роман, был записан в две библиотеки, прочитал десятка два романов Верна и только во времена перестройки купил «Путешествие к центру Земли» на книжном рынке. Моя оценка может быть только 10.

Оценка: 10

Если кратко попытаться охарактеризовать не только эту книгу, но все творчество Верна в целом, то это будет 100% классика проверенная временем. Таких ярких, умных и интересных книг уже, наверное, не пишут. Не та аудитория. Сейчас читатель привык к погоням, перестрелкам, суровым героям которые одним движением брови могут разрешить все проблемы. А описать чистое путешествие, если и могут, то не стремятся. Ибо не модно, ибо не в поток.

Тем качественнее смориться роман, написанный в середине 19 века. Удивительное Путешествие (а у Верна, любая книга это путешествие с большой буквы) профессора Лиденброка, его племянника Акселя и отважного исландца Ганса захватывают с первой страницы до последней. После того как втянешься ты уже не обращаешь внимания на научные отвлечения автора, которыми так известны авторы 19 века, не обращаешь внимания на наивность некоторых вещей. Читаешь запоем в одни день.

Оценка: 10

Это первое, что я прочитала у Верна и вообще первое из научной фантастики. К сожалению, сразу скажу, что не моё. Постоянные заумные названия всяких видов почв, всяких научных аппаратов для определения чего-то там, много всяких имён ученых, каких-то открытий, в целом много сложных непонятных слов - это всё, мягко говоря, напрягает, ну по крайней мере меня.

Само повествование чистое, довольно простое и человеческое (если исключить то, о чём я написала выше), читается быстро и легко. Сама идея другого мира под недрами земли очень увлекательна и интересна, вероятно Жуль Верн развивает эту мысль в своих других произведениях?!

Главный герой, от которого ведётся повествование, симпатию во мне не пробудил. Какой-то он занудный и трусливый. А вот дядюшка, которого он вечно ругал и осуждал, вот он настоящий герой! Настоящий путешественник, который ничего не боится ради открытий и готовый к удивительным путешествиям!

В общем особого восторга я не испытала, закончив книгу, но для общего развития прочитать можно.

Оценка: 7

Это, пожалуй, первый из числа самых известных романов Жюля Верна, обеспечивших ему славу популяризатора науки и мастера приключенческих историй. Баланс между научной и художественной составляющими здесь выдержан уже заметно лучше, чем в «Пяти неделях на воздушном шаре», хотя в дальнейшем он еще слегка сместится в сторону второй из них, и фанатики науки, подобные профессору Лиденброку, хотя и будут постоянно присутствовать на страницах книг Верна, но перестанут быть главными их героями.

Весьма любопытно, что множество пережитых героями книги приключений обусловлено исключительно проявлениями неживой природы - вулканами, подземными водоёмами и всем подобным, а крайне редко встречающиеся живые существа практически не обращают на людей внимания. Вообще, автор сделал едва ли не невозможное, сделав такие, казалось бы, скучные науки, как геология и палеонтология, основой настолько увлекательного романа, и совсем неважны в данном случае ошибки, допущенные им, тем более что полтора века назад никто не знал, что это ошибки.

Оценка: 8

Прочитал это одно из ранних произведений Жюля Верна, чтобы оценить, насколько книга будет интересна для подрастающего поколения, для чего выбрал издание Азбуки в серии БЧК.

Что касается сюжета - «про динозавров и чудовищ» крайне небольшой эпизод, хотя и хорошо проиллюстрированный - две трети романа герои - моложавый и энергичный профессор Лиденброк и его племянник - молодой и романтичный немец Аксель добираются из Гамбурга до Исландии, затем с помощью верного и надёжного исландца-проводника Ганса добираются до жерла потухшего вулкана, в котором сокрыт проход в подземный мир. Затем с драматическими эпизодами идут, бегут, иногда ползут и теряют друг друга в тоннелях подземелья, и только буквально на нескольких десятках страниц отображены фантастические картины подземного мира, включая подземное море, ископаемых животных и слепых осетров, совмещённыес триумфальным возвращением под небеса на потоке лавы извергающегося вулкана.

Про ненаучность подземных приключений, сходных в этом с путешествием Мюнхгаузена на Луну на воздушном шаре, достаточно изложено на страничке Фантлаба, меня же поразила крайняя легкомысленность Жюля Верна в описании технических деталей путешествия. Трое путешественников идут по тяжёлому пути, таща на себе инструменты - кирки, кайло, ружья, взрывчатку и пр., оборудование типа хронометров / манометров, два месяца блуждают по пустынной территории и при этом у них ещё остаётся продовольствия на четыре месяца путешествия! Это уже не фантастика, хотя несгибаемый Ганс явный прообраз терминатора с атомным двигателем - неутомимый, невозмутимый, несокрушимый и это все - за три рейхсталера в неделю.

В целом мне сложно представить, как люди в девятнадцатом веке могли принять подобные сказочные байки за описание реального события.

В общем, я удивлен оценкой этого опуса как «твердой научной фантастики» уважаемыми классификаторами. Тем не менее, в целом роман, хотя и явно урезанный автором в самой интересной части, по меркам своего времени был вполне годным. На данный же момент на мой взгляд, он выглядит слишком поверхностным и графоманским.

Романы Жюля Верна могут быть не менее увлекательными, чем, произведения Конан Дойла о Шерлоке Холмсе! С французом у меня отношения не складывались, потому что слишком рано подсовывали его книги, говоря об гениальности, которую не могла еще осознать. Поэтому довольно долго я его остерегалась, а теперь пришла к книге сама. И это - самый лучший путь.

«Теории, говоришь, показывают это? - спросил профессор с добродушным видом. - Да, жалкие теории! И эти теории нас смущают?»

Как? Скажите, как могут быть люди такими фанатиками и энтузиастами, как Отто Лиденброк?! Да это же человек-эмоция! Причем часто эмоция сиюминутная, которой ученый живет до забытия и беспамятства, забывая все и всех на свете! Слово "энтузиаст" в последнее время в обществе часто окрашивается не самым лучшим оттенком, но ведь на таких ученых, на таких людях держится мир! Энтузиаст и оптимист Отто Лиденброк пускается в путешествие… к центру Земли. Само по себе название уже обречено на провал. Но ведь нет! Ученый свято верит в некий знак, который ему будто бы удалось разгадать! Причем путешествует он не сам, а с молодым человеком, племянником, кажется, так и не привыкшим к чудачествам дяди. Однако с Лиденброком спорить бесполезно и невозможно, как бы это не было сумасбродно, путешествие к центру Земли последующая слава ждет ученых! Если верить в самое невозможное…

«Что слышал я? Бредовые фантазии безумца или же умозаключения великого гения, основанные на научных данных? Где во всем этом кончалась истина и начиналось заблуждение?..»

Дальше все происходит в лучших традициях самых увлекательных приключений. Неожиданные опасности, запутанные дороги, ведущие не туда, внезапная разлука, неожиданные встречи с далекими эрами, прежде только в книгах известные человеку… Все это заставило и меня пуститься в путешествие к центру Земли, переживая за наших героев и за его успех! Я тоже сбивалась, срывалась, поднималась и шла дальше в настоящие кратеры, представляла галереи с расходящими дорогами… Все думала, кто мне ближе - энтузиаст ученый или его племянник, которому навязали путешествие. Молодой человек то и дело что-то опровергает, слегка иронизирует над изоблирующим, граничащим с безумием, энтузиазмом дядюшки… Пожалуй, племянник стал главной жертвой путешествия и путешественники не отправились домой только благодаря угадайте кому? Да, правильно.
Кто мне ближе, я так и не определилась, потому что постепенно сама заражалась позитивом Лиденброка, обладавшим верой настоящего ученого, готовым рисковать, но рисковать с гениальностью. Почему? Да потому, что с таким умом любой риск оправдан. Удивлялась знаниям и образованности одного человека, даже в самых критических ситуациях не потерявшем самообладания. У таких людей и правда есть на все ответы. Им можно верить, им можно отправиться в самое невероятное путешествие.
Подумать только, каким интелектуалом был в свое время Жюль Верн, если и сейчас его романы невероятны и непостижимы даже для самых знающих. Совсем не всегда из-за фактов или образованности - в первую очередь из-за того, что Жюль Верн жил в свое время , но при этом знал и наше время, предсказывая то или иное открытие будущего. Вот как можно быть таким человеком?!

«Мне остается закончить рассказ, которому откажутся поверить даже люди, привыкшие ничему не удивляться. Но я заранее приготовился к недоверчивости людей.»

24 марта 1863, в воскресенье, дядюшка мой, профессор Лиденброк вернулся домой раньше узаконенного часа и стремительно ринулся в двери.

Обед был еще не готов, и это несвоевременное возвращение несказанно смутило нашу кухарку Марту.

– Ну! – подумал я, если дядюшка проголодался, так теперь подымет такой крик, что хоть святых вон понеси!

Дядюшка мой был пренетерпеливый человек.

Марта приотворила дверь в столовую и, тоскливо глядя на меня, с волненьем вскрикнула:

– Г. Лиденброк уж воротился? Господи! Что это значит? Верны ли наши часы? Вы видели, г. Аксель, он уж пришел!

– Да. Марта, уж пришел, – отвечал я. – У вас обед еще не готов? Что ж, это резонно: ведь еще нет двух часов. На Сен-Мишельской колокольне только что пробило половина второго.

– Так отчего же это г. Лиденброк воротился так рано?

– Не знаю, но вероятно он это нам объяснит.

– Вот он! Ну, я поскорей убегу. Вы, г. Аксель, пожалуйста урезоньте его, если он подымет бурю… Ишь, как несется по лестнице! Я убегу… Вы урезоньте его, г. Аксель, пожалуйста…

И Марта поспешно скрылась в свое кухонное святилище.

Я остался один в столовой.

Надо признаться, что я вообще характера очень смирного и «урезонивать» строптивого дядюшку не представляло для меня особого удовольствия. Я подумывал, нельзя ли мне как-нибудь проюркнуть в свою коморку, на чердак, но, пока я собирался, лестница заскрипела под тяжелыми торопливыми шагами, – хозяин дома появился, быстро прошел через столовую, сбросил с себя широкополую шляпу, кинул трость в угол и, исчезая в своем рабочем кабинете, крикнул мне:

– Аксель! иди-ка сюда!

Я еще не успел и пошевелиться, как уж из кабинета грянуло:

– Аксель! Да что ж ты? где ты там запропастился?

Я поспешил в кабинет нетерпеливого дядюшки.

Профессор Отто Лиденброк был человек не строгий и не злой, но сумасброд и чудак каких мало.

Он страстно любил науку и отличался непомерным упрямством. Уж если он раз что-нибудь забирал себе в голову – так конец: никакие убеждения, никакие доводы не действовали.

Ему, по пословице, хоть кол на голове теши, а он все свое.

Любовь к науке была у него, как я сказал, самая страстная, но в то же время самая эгоистичная. Он читал свои лекции с увлечением и в то же время ни мало не заботился ни о развитии своих слушателей, ни о том – приносят ли эти лекции им пользу, – он читал, если смею так выразиться, для самоуслаждения.

В Германии до сей поры еще водятся «кладези науки», из которых чрезвычайно трудно зачерпывается каждая капля знания.

Как бы то ни было, дядюшка был настоящий ученый. Он был отличнейший минералог и геолог. Посмотрели бы вы на него, когда он являлся с своим молотком, стальной иглой, магнитною стрелкой, паяльной трубкой, сосудом с азотной кислотой! – По излому, виду, твердости, способности плавиться, по звуку, запаху, по вкусу какого-нибудь минерала, он живо классировал его между шестьюстами родов минералов, известных в настоящее время в науке.

Имя профессора Лиденброка было всем известно. Его посещали, проездом через Гамбург, и Гемфри Деви, и Гумбольдт, и капитаны Франклин и Сабин. Беккерель Эбельман, Брюстер, Дюма, Мильн Эдвардс, Сент-Клер Девиль часто совещались с ним по самым животрепещущим вопросам химии.

Представьте себе человека высокого, как шест, сухого, как копченая треска, здорового и крепкого, как железо. Ему было лет под пятьдесят, но белокурые волосы так его молодили, что никто бы не дал ему больше сорока. Огромные, круглые, голубые глаза живо бегали под громадными очками, а длинный, тонкий нос походил на отточенное лезвие; ходил он быстро, со сжатыми скулами (что служит, говорят, признаком буйного характера), а в ходьбе был неутомим; шаги у него были такие гигантские, что он мог всякого своего спутника привести в отчаяние.

Он жил в своем собственном маленьком домике на Королевской улице; окна выходили на один из тех кривых каналов, что пересекаются в самом старинном квартале Гамбурга, уцелевшем от страшного пожара 1842 года.

Домик был старенек, но еще держался хорошо. Громаднейший вяз, совершенно вросший в фасад зданьица, служил ему, я полагаю, главною подпорою. Весной свежие почки этого вяза так и лезли в окна.

Кроме дядюшки в этом домике жили его крестница, семнадцатилетняя девушка, по имени Гретхен, пожилая, добрейшая кухарка Марта и я.

В качестве племянника и сироты я сделался помощником г. профессора во всех его опытах и скоро так пристрастился к геологии, что все почти время возился с минералами.

Вообще говоря, в профессорском ветхом домике жилось хорошо. Хозяин, правда, был взбалмошен, вспыльчив, криклив, но он по-своему любил меня.

Итак, я поспешил в кабинет на громогласный зов дядюшки.

Дядюшкин кабинет был настоящий музей. Все образцы минерального царства расположены были здесь с приличными надписями, в отличнейшем порядке.

Как близко мне были знакомы все эти представители минерального царства! сколько раз я чистил и обметал все эти графиты, лигниты, антрациты, различные породы каменного угля и торфа! как бережно сдувал я пыль с этих горных и древесных смол, с этих органических солей, с этих металлов, начиная, с железа и кончая золотом и со всех этих камней, которых бы наверно хватило на постройку нового домика!

Входя в кабинет, я, впрочем, думал не о вышеупомянутых чудесах, а о дядюшке.

Он уже сидел в своем старом широком кресле, с глубочайшим вниманием просматривал какую-то книгу и беспрестанно восклицал:

– Что за книга! что за книга!

Спешу прибавить, что дядюшка, в досужее время, был и библиоманом, но в его глазах только та книга имела значение и цену, которой или нигде нельзя было найти, или над которой можно было потерять зрение.

– Что ж, Аксель, или ты не видишь? – вскрикнул он при моем появлении. – Да ведь это неоцененное сокровище! Это… я нашел этот экземпляр в жидовской лавочке, у Гевелиуса!

– Великолепный экземпляр! – сказал я, стараясь тоже придти в восторг.

Но мне трудненько показалось восторгаться старой, пожелтевшей книжонкой, в кожаном вылинявшем переплете.

– Да ты погляди-ка! – восклицал дядюшка. – Погляди, каков переплет! Ведь ей семьсот лет!

– А как называется это сочинение? – спросил я.

– Это сочинение? – повторил дядюшка с каким-то диким визгом. – Это Heims-Kringla Снорра Турлетона, знаменитого исландского ученого и поэта двенадцатого века! Это хроника норвежских князей, которые царствовали в Исландии!

– Неужто? и это перевод на немецкий язык?

– Перевод! – презрительно повторил дядюшка. – Очень нужны мне переводы! Это оригинальное сочинение, на исландском языке! Слышишь, на великолепнейшем, богатейшем исландском языке!

– А! Ну, а шрифт хорош?

– Шрифт? Ах, несчастный молодой человек! Я разве говорил тебе о шрифте? Так ты воображаешь, что это напечатано? О, невежда! О, злополучный! Это манускрипт, рунический манускрипт!

– Рунический?

– Да, да, рунический! Ты знаешь ли, что такое руны, а? Рунами называются буквы, которые в древности употреблялись в Исландии! Они, эти руны, по преданию, изобретены самим Одином! Слышишь? Самим Одином! Слышишь? Их изобрел Один! Да смотри же! удивляйся же! благоговей же! наслаждайся же!

Я старался исполнить в угоду дядюшке все приказанное, как вдруг из рунического манускрипта выпал какой-то грязный документ.

Дядюшка неистово на него кинулся.

– Что это такое? Что это такое? – воскликнул он.

Он бережно разложил и расправил на столе небольшой лоскут пергамента, испещренный какими-то странными знаками.

Может статься, кто-нибудь полюбопытствует знать, что это были за знаки и потому я их здесь изображу.

Жюль Верн

Путешествие к центру Земли

В воскресенье 24 мая 1863 года мой дядя, профессор Отто Лиденброк, быстрыми шагами подходил к своему домику, номер 19 по Королевской улице – одной из самых старинных улиц древнего квартала Гамбурга.

Наша служанка Марта, наверно, подумала, что она запоздала с обедом, так как суп на плите лишь начинал закипать.

«Ну, – сказал я про себя, – если дядя голоден, то он, как человек нетерпеливый, устроит настоящий скандал».

– Вон уже и господин Лиденброк! – смущенно воскликнула Марта, приоткрыв слегка дверь столовой.

– Да, Марта, но суп может немного повариться, ведь еще нет двух часов. В церкви святого Михаила пробило только что половину второго.

– Так почему же господин Лиденброк уже возвращается?

– Он, вероятно, объяснит нам причину.

– Ну, вот и он! Я бегу, господин Аксель, а вы его успокойте.

И Марта поспешила вернуться в свою кухонную лабораторию.

Я остался один. Успокаивать рассерженного профессора при моем несколько слабом характере было мне не по силам. Поэтому я собирался благоразумно удалиться наверх, в свою комнатку, как вдруг заскрипела входная дверь; ступени деревянной лестницы затрещали под длинными ногами, и хозяин дома, миновав столовую, быстро прошел в свой рабочий кабинет.

На ходу он бросил в угол трость с набалдашником в виде щелкунчика, на стол – широкополую с взъерошенным ворсом шляпу и громко крикнул:

– Аксель, иди сюда!

Я не успел еще сделать шага, как профессор в явном нетерпении снова позвал меня:

– Ну, где же ты!

Я бросился со всех ног в кабинет моего грозного дядюшки. Отто Лиденброк – человек не злой, я охотно свидетельствую это, но если его характер не изменится, что едва ли вероятно, то он так и умрет большим чудаком.

Отто Лиденброк был профессором в Иоганнеуме и читал лекции по минералогии, причем регулярно раз или два в течение часа выходил из терпения. Отнюдь не потому, что его беспокоило, аккуратно ли посещают студенты его лекции, внимательно ли слушают их и делают ли успехи: этими мелочами он мало интересовался. Лекции его, согласно выражению немецкой философии, носили «субъективный» характер: он читал для себя, а не для других. Это был эгоистичный ученый, настоящий кладезь знания, однако издававший, при малейшей попытке что-нибудь из него почерпнуть, отчаянное скрипение, – словом, скупец!

В Германии немало профессоров подобного рода.

Дядюшка, к сожалению, не отличался живостью речи, по крайней мере когда говорил публично, – а это прискорбный недостаток для оратора. И в самом деле, на своих лекциях в Иоганнеуме профессор часто внезапно останавливался; он боролся с упрямым словом, которое не хотело соскользнуть с его губ, с одним из тех слов, которые сопротивляются, разбухают и, наконец, срываются с уст в форме какого-нибудь – отнюдь не научного – бранного словечка! Отсюда и его крайняя раздражительность.

В минералогии существует много полугреческих, полулатинских названий, трудно произносимых, грубых терминов, которые ранят уста поэта. Я вовсе не хочу хулить эту науку. Но, право, самому гибкому языку позволительно заплетаться, когда ему приходится произносить такие, например, названия, как ромбоэдрическая кристаллизация, ретинасфальтовая смола, гелениты, фангазиты, молибдаты свинца, тунгстаты марганца, титанаты циркония.

В городе знали эти извинительные слабости моего дядюшки и злоупотребляли ими: подстерегали опасные моменты, выводили его из себя и смеялись над ним, что даже в Германии отнюдь не считается признаком хорошего тона. И если на лекциях Лиденброка всегда было много слушателей, то это только потому, что большинство их приходило лишь позабавиться благородным гневом профессора.

Как бы то ни было, но мой дядюшка – я особенно подчеркиваю это – был истинным ученым. Хотя ему и приходилось, производя опыты, разбивать свои образцы, все же дарование геолога в нем сочеталось с зоркостью взгляда минералога. Вооруженный молоточком, стальной иглой, магнитной стрелкой, паяльной трубкой и пузырьком с азотной кислотой, человек этот был на высоте своей профессии. По внешнему виду, излому, твердости, плавкости, звуку, запаху или вкусу он определял безошибочно любой минерал и указывал его место в классификации среди шестисот их видов, известных в науке наших дней.

Поэтому имя Лиденброка пользовалось заслуженной известностью в гимназиях и ученых обществах. Хемфри Дэви, Гумбольдт, Франклин и Сабин, будучи проездом в Гамбурге, не упускали случая сделать ему визит. Беккерель, Эбельмен, Брюстер, Дюма, Мильн-Эдвардс, Сент-Клер-Девиль охотно советовались с ним по животрепещущим вопросам химии. Эта наука была обязана ему значительными открытиями, и в 1853 году вышла в свет в Лейпциге книга профессора Отто Лиденброка под заглавием: «Высшая кристаллография» – объемистый труд in-folio с рисунками; книга, однако, не окупила расходов по ее изданию.

Кроме того, мой дядюшка был хранителем минералогического музея русского посланника Струве, ценной коллекции, пользовавшейся европейской известностью.

Таков был человек, звавший меня столь нетерпеливо. Теперь представьте себе его наружность: мужчина лет пятидесяти, высокого роста, худощавый, но обладавший железным здоровьем, по-юношески белокурый, глядевший лет на десять моложе своего возраста. Его большие глаза так и бегали за стеклами внушительных очков; его длинный и тонкий нос походил на отточенный клинок; злые языки утверждали, что он намагничен и притягивает железные опилки… Сущая клевета! Он притягивал только табак, но, правду сказать, в большом количестве.

А если прибавить, что дядюшкин шаг, говоря с математическою точностью, длиною равнялся полтуаза, и заметить, что на ходу он крепко сжимал кулаки – явный признак вспыльчивого нрава, – то этих сведений будет достаточно для того, чтобы пропала всякая охота искать его общества.

Он жил на Королевской улице в собственном домике, построенном наполовину из дерева, наполовину из кирпича, с зубчатым фронтоном; дом стоял у излучины одного из каналов, которые пересекают самую старинную часть Гамбурга, счастливо пощаженную пожаром 1842 года.

Старый дом чуть накренился и, что таить, выпячивал брюхо напоказ прохожим. Крыша на нем сидела криво, как шапочка на голове студента, состоящего членом Тугендбунда; отвесное положение его стен оставляло желать лучшего, но в общем дом держался стойко благодаря древнему вязу, подпиравшему его фасад и весной касавшемуся своими цветущими ветвями его окон.

Для немецкого профессора дядюшка был сравнительно богат. Дом, со всем содержащимся в нем и содержимым, был его полной собственностью. К содержимому следует отнести его крестницу Гретхен, семнадцатилетнюю девушку из Фирланде, служанку Марту и меня. В качестве племянника и сироты я стал главным помощником профессора в его научных опытах.

Признаюсь, я находил удовольствие в занятиях геологическими науками; в моих жилах текла кровь минералога, и я никогда не скучал в обществе моих драгоценных камней.

Впрочем, можно было счастливо жить в этом домике на Королевской улице, несмотря на вспыльчивый нрав его владельца, потому что последний, хотя и обращался со мною несколько грубо, все же любил меня. Но этот человек не умел ждать и торопился обогнать даже природу.

В апреле месяце дядюшка обычно сажал в фаянсовые горшки в своей гостиной отростки резеды и вьюнков, и затем каждое утро регулярно, не давая им покоя, он теребил их листочки, чтобы ускорить рост цветка.

Имея дело с таким оригиналом, ничего другого не оставалось, как повиноваться. Поэтому я поспешил в его кабинет.

Кабинет был настоящим музеем. Здесь находились все образцы минерального царства, снабженные этикетками и разложенные в полном порядке по трем крупным разделам минералов: горючих, металлических и камневидных.

Как хорошо были знакомы мне эти безделушки минералогии! Как часто я, вместо того чтобы бездельничать с товарищами, находил удовольствие в том, что сметал пыль с этих графитов, антрацитов, лигнитов, каменных углей и торфов! А битумы, асфальт, органические соли – как тщательно их нужно было охранять от малейшей пылинки! А металлы, начиная с железа и кончая золотом, относительная ценность которых исчезала перед абсолютным равенством научных образцов! А все эти камни, которых достаточно было бы для того, чтобы заново построить целый дом на Королевской улице, и даже с прекрасной комнатой вдобавок, в которой я мог бы так хорошо устроиться!

Однако, когда я вошел в кабинет, я думал не об этих чудесах. Моя мысль была всецело поглощена дядюшкой. Он сидел в своем поместительном, обитом утрехтским бархатом, кресле и держал в руках книгу, которую рассматривал в глубочайшем изумлении.